Время любить

– Надо же, удрал из самого пекла… – покачал головой капитан Анисимов. – Да еще и с гостинцем!

Когда Найденова вытаскивали из джипа, из кармана его френча выпала фляга. Она ударилась о железную подножку и укатилась за скат.

– Фляга цела, – сказал Егоров, – а голову в трех местах пробили.

– Андрей – батыр! Так говорят у вас в Азии? – улыбнулся, сверкнув белыми зубами, Алим Джан.

4

Стоя на лестнице и задрав голову, Вадим Федорович заколачивал тонкие гвозди в белый пластик. Если точно прицелиться и рассчитать удар, то можно забить блестящий гвоздь с крупной шляпкой с первого раза. Чуть ударишь не так – гвоздь гнется или круглая блестящая шляпка отлетает, тогда нужно клещами вытаскивать гвоздь и забивать новый. Захар Галкин на верстаке, приспособленном у стены в комнате нового дома, в котором они работали, фигурным рубанком стругал узкие карнизы. Нож рубанка оставлял на белой древесине две ровные выемки. Потом нужно было карнизы прибивать к потолку – так, чтобы они прижимали край пластиковой декоративной панели.

– Если сидеть день-деньской за пишущей машинкой и стучать на ей, как дятел, – то голова лопнет, – разглагольствовал Захар. – Ты – писатель, Федорыч, работай руками, а думай головой… Куда ты гвоздь-то загнал? Не видишь, криво? Вытащи и забей чуток повыше.

Казаков послушно вытаскивал и забивал. Галкин прав: весь день за машинкой тяжело сидеть, вот и придумал он дело Вадиму Федоровичу – обшивать пластиковыми панелями потолок в одной из шести комнат своего нового двухэтажного дома. С утра Казаков по привычке сидел в финском домике и стучал на машинке, а после обеда трудился с Захаром в его доме. Ему нравился запах свежей стружки, молоток все увереннее летал в его руке, вот только шею ломило и поднятые Вверх руки затекали. В будние дни они работали вдвоем, а в выходные громкий стук разносился по всей турбазе «Медок» – Галкин ухитрялся сюда заманивать приехавших из города отдыхающих. Им он тоже толковал, что в лесу еще грибы не поспели, рыба в озере не клюет, почему бы не помочь ему покрыть железом крышу или не выкопать яму, где заложен фундамент кирпичного гаража?.. А так как промкомбинатовские давно знали Захара, то многие охотно помогали. Настоящий сезон еще не начался, в домиках ночью холодно. Тем, кто работал на него, Галкин давал электрические рефлекторы, а кто предпочитал посидеть с удочкой или побродить по лесу, ночью дрожали в летних домиках под двумя шерстяными одеялами. Уже май, а по утрам все еще заморозки. Озеро пустынное, как-то непривычно его видеть без лопушин, лилий и осоки по пологим берегам. Лишь холодный ветер скрипел прошлогодним тростником да прибрежный кустарник стучал голыми, с набухшими почками ветками.

Второй месяц живет Казаков на турбазе «Медок». Вернувшись домой из аэропорта, когда он увидел, что Виолетту встретил другой, Вадим Федорович раздобыл аккумулятор, завел простоявшие всю зиму в холодном гараже «Жигули» и уехал из Ленинграда. Ему вспомнилась небольшая турбаза «Медок», где они год назад отдыхали с Виолеттой, туда он и отправился, тем более что ключей от дедовского дома в Андреевке у него не было, а старики приедут туда не раньше чем через две недели.

Многое изменилось на турбазе, Галкин стал меньше пить, правда, сезон еще не открылся и отдыхающих было мало, но у директора, как по-прежнему он себя именовал, появились новые заботы: строительство впритык к турбазе собственного дома с баней, гаражом, пристройками и сараями.

Втихомолку вырубил целую делянку леса вокруг дома, трактором выкорчевал пни и вспахал землю. Под домом зацементировал огромный подвал, в который можно машину загнать. Для подвала ему привезли на грузовике четыре железобетонные плиты, явно украденные со строительства. В порыве откровенности Захар поведал Казакову, что весь дом обошелся ему в пятьсот рублей. А дефицитные стройматериалы подбрасывали друзья-приятели, которых у него много… А сейчас за дом со всем хозяйством ему один отдыхающий на турбазе, полковник в отставке, предложил десять тысяч! Очень уж ему здешние места нравятся, да и дом пришелся по душе. Самое удивительное, что большой двухэтажный дом, покрашенный в три краски, появился менее чем за год. Внутренняя отделка займет еще месяца два-три, и дворец будет готов.

– Я, Федорыч, смотрю вперед, – толковал Захар. – На меня тут письма в промкомбинат пишут, заявления, что я пью, живность тут всякую развел, короче, превратил со своей женой Васильевной государственную турбазу в собственное подсобное хозяйство… Хотели уже снимать, да замену найти непросто. Кто бросит город, семью и окопается надолго здеся? Не каждый на такое пойдет! И начальство это знает… Но, как говорится, нет дыма без огня: могут и турнуть меня отсюдова, а я тута, Федорыч, глубоко корни пустил, да и место мне больно нравится, вот я и взял в колхозе, на земле которого турбаза, пасеку содержать. Тут неподалеку была начальная школа, а потом ее закрыли, так я и оборудовал там пасеку. Ну, так как я теперя стал еще и колхозником, председатель мне участок отвел и разрешил на берегу озера дом построить.