Время любить

– Дворец, – вставил Казаков.

– Я хитрый – на каждую фиговину бумажку имею, – ухмыльнулся Галкин. – Меня голыми руками не возьмешь! Начальников-то у меня знакомых пруд пруди – любую бумажку подмахнут и печать пришлепнут…

Вадим Федорович еще в прошлый приезд видел под хмельком председателя колхоза, которого Галкин панибратски похлопывал по плечу, в два счета организовывал ему баню с застольем. Председатель выглядел увальнем с вечно красным лицом. На турбазу он приезжал на «газике», говорили, что неподалеку в пионерлагере он завел любовницу – медсестру, а Захар оборудовал ему на пасеке в заброшенной школе комнату, куда привез на тракторе кое-какую мебель и кровать. Даже о посуде и холодильнике позаботился.

Зимой председателя колхоза сняли с работы за развал и пьянство, а новый председатель в первую же неделю своего правления отобрал у Галкина пасеку, а его обозвал рвачом и делягой, который ограбил и надул колхоз. Дело в том, что хитрый Захар за год работы по совместительству в колхозе не сдал туда и килограмма меда, объясняя это тем, что пчелы заражены каким-то клещом, да и еще на новом месте не обжились. Правда, председателю к столу в уютной комнатке в школе он всегда с бутылкой подавал тарелку свежего сотового меда…

Галкин так рассказал Казакову про свое изгнание из колхоза:

– Пришел я к нему на прием, а там очередь. К Мишке-то, бывшему председателю, я входил без стука, а тут сижу как дурачок, дожидаюсь, а я как-никак директор! Наконец захожу в кабинет, председатель сидит за столом и смотрит на меня, как сыч на мышь. «Ворюга, – говорит, – ты, Галкин, под суд бы тебя, да мой предшественник покрыл тебя…» Ну, я его послал от души подальше и ушел из кабинета. Судить… Я ведь тоже не лыком шит! Бумаги-то на потраву пасеки председатель подписывал, комар носу не подточит. А ее, энту пчелиную вошь, к делу не пришлепнешь… Так что ко мне не подкопаешься. Не удалось лето, пошли дожди – вот и нету меда, а сколько, бывает, пчелиных семей гибнет за зиму?..

Бывший председатель Миша, как его тут называли, успел два участка колхозной земли у озера оформить через правление своим дружкам-приятелям из райцентра – завмагу и завскладом. За каких-то полгода на берегу озера выросли два дома: один, кирпичный, – завмага, а деревянный – завскладом. Прямо через колхозное поле, засеянное овсом, проложили две широкие дороги, вырубили прибрежный лес, оттяпали по приличному участку, которые тут же огородили заборами. Завмаг – железобетонными столбами с металлической сеткой, а завскладом – дощатым забором. Если завскладом почти каждый вечер после работы приезжал на своем «Москвиче» на строительство, то завмаг появился, лишь когда дом был полностью готов. Оказывается, строил его дружок – начальник районной строительной конторы.

Новый председатель несколько раз приезжал, сокрушался, что его предшественник такое безобразие допустил, грозился все эти дома заставить снести, да, видно, власти не хватило. Добротные дома стоят и отражаются в спокойной глади озера. Каждую пятницу вечером к ним подкатывают машины, ярко зажигаются электрические лампочки, играет музыка, эхом по озеру и прилегающему к нему лесу разносятся веселые голоса новых хозяев и их многочисленных гостей. Частенько на вечерних застольях бывает и Захар. Рассказывал, что завмаг привозит водку, коньяк, вина ящиками. И сети ставит на озере. Вот этот жить умеет, не то что он, Галкин. Тот палец о палец не ударит – живет да радуется, а он, Захар, крутится по хозяйству как белка в колесе…

– Много приезжает ко мне всяких проверщиков и ревизоров, – разглагольствовал Захар. – Но куды им против меня хвост подымать! Все люди-человеки не без греха… Звонили мне разные начальники и по ночам: мол, Захарушка, родимый, приготовь домик на двоих, да гляди, чтобы было тепло! А я что? Жалко, что ли? Хорошим людям завсегда рад угодить… Но глаза-то у меня есть? И все видят! Пусть только кто из них попробует вякнуть на меня, я тоже имею на собрании или в райкоме партии что народу сказать… Фактиков у меня уйма, Федорыч! Вона, сам директор промкомбината было на меня ополчился, грозится, кричит: уволю, выгоню! Ишь, мол, помещик объявился – это, значит, я! Всю базу захапал в свое личное пользование, курей-индюков развел! Поросята и кролики под ногами у отдыхающих путаются! «Матросы» жалуются, что с утра до ночи ишачат на меня, значит… А я ему так тихонечко, вежливенько и толкую: а ты позабыл, как ночью с мамзелью пожаловал? Я еще на тракторе гонял домой к продавщице за выпивкой. А когда с бухгалтершей тут встречался?.. Ну, директор и сник, замолк и рукой на дверь показывает: дескать, уходи, змей подколодный! Сами грешат, прелюбодействуют, а я у них на побегушках… Раз рыльце у самих в пушку, так не замахивайтесь и на меня, Захара Галкина!

– Хорошо ты устроился! – подивился Казаков. – Ни с какой стороны, гляжу, к тебе не подобраться!

– Я люблю Советскую власть, уважаю начальство, но наступать себе на горло никому не дозволю…