Время междуцарствия

– А спутнику царевича она, вероятно, также знакома под именем Танит, – вдруг, несказанно удивив Дуатентипет, заметила жрица. В черных глазах ее, устремленных на слугу Кахотепа, заблестели искры какого-то отстраненного любопытства – как у пустынной кобры, лакающей воздух вокруг своим раздвоенным языком не ради охоты, а лишь из простого желания узнать нечто новое. Пентенефре, словно не заметив почти неприличного перехода разговора с божественной темы на личность простого раба, спокойно положил руку тому на плечо:

– Мой друг Кахотеп сопровождает меня повсюду и рассказывает мне о нуждах подданных моего отца и повелителя.

– Это достойно уважения, – кивнула Нейтикерт, по всей видимости, также не усмотрев ничего предосудительного в собственных рассуждениях, и, казалось, хотела прибавить что-то еще; однако слуга Кахотеп, до того момента, как полагалось, хранивший молчание, вдруг вымолвил – черные глаза его, диковато и странно блестя, впились в приветливое лицо жрицы:

– Мать Танит? Мать Танит знает все… Говорят, она ходит среди людей, редко ходит, но здесь – ты, госпожа… – ему не хватало слов, а вдобавок даже известные он произносил, страшно коверкая; однако Нейтикерт поняла все и отрицательно покачала головой:

– О нет, я не Мать Сокрытого, я всего лишь ее скромная служительница, по великой милости богов удостоенная видеть некоторые проявления их воли. Пусть тебя не введет в заблуждение мое имя – его мне дали уже здесь, во время обучения… – Ясный взгляд ее на мгновение затуманился и следом вновь обрел твердость: – Прошу за мной.

– Я слышал, что в храме Нейт принимают всех нуждающихся, но не предполагал, что их окажется столь много, – говорил меж тем Пентенефре, следуя за жрицей в главный зал. – Много ли таких детей, как этот Нерти, приходит к вам каждый день?

– Чаще приходят их родители, которым уже поздно оказывается помочь. Впрочем, в его случае, похоже, все обойдется… – красивое лицо Нейтикерт на мгновение омрачилось и вновь стало непроницаемо-любезным. – Сироты чаще всего остаются при храме, остальных мы стараемся передать родственникам или устроить в услужение, если возраст позволяет. Мы предпочитаем никому не отказывать в помощи; но, увы, наши возможности не столь велики, как у жрецов Амона или Гора, – она провела ладонью по воздуху, указав на небольшую часть залы, отделенную рядом колонн от толпы молящихся. Насколько видно было в просветы между каменными столбами, посреди нее находился алтарь, украшенный цветами, фруктами и рядами разноцветных бус, и две жрицы, стоя на коленях у него, непрерывно читали нараспев гимны; в глубине же, скрытое за занавесями, виднелось изображение самой богини.

Нейтикерт, первой простершись перед алтарем, произнесла короткую молитву; затем подозвала к себе одну из помощниц, что-то негромко сказала ей и обернулась к царевне Дуатентипет:

– Мать Сокрытого повелевает, чтобы в ее храме мужчины и женщины возносили молитвы отдельно. Мерит-Ра, моя сестра в лоне Нейт, останется здесь и поможет царевне совершить необходимые ритуалы; я же, с ее позволения, провожу его высочество на мужскую половину храма.

Дуатентипет кивнула растерянно; никогда прежде она не слышала о таких обычаях и сомневалась в их существовании. Если даже они и имели место быть, то наверняка были лишь предлогом, думала она в ярости, наблюдая, как ее брат уходит следом за этой женщиной. Молитва на время успокоила ее ум; надо всегда отрешаться от всего земного, обращаясь к богам – так учила ее великая царица Тити – однако, возжигая под присмотром вежливой и немногословной жрицы благовония, Дуатентипет вновь испытала раздражение.

Никак не показывая своих чувств, она поблагодарила за помощь и наставления, после чего объявила, что желает вернуться во дворец. Стражники-меджаи ждали ее у входа в храм; но Дуатентипет не пошла к ним. Она помнила, в каком направлении ушли ее брат и жрица, а потому отправилась следом за ними, молясь, чтобы дорога не оказалась слишком запутанной. Во многих храмах притворы для молящихся тесно переплетались с целыми лабиринтами из коридоров, и выплутать из них без чьей-либо помощи было невозможно – это царевна знала по величественному храму Опета Амона, где бывала множество раз. Однако храм Нейт не был столь громаден и величествен – или так лишь казалось ей, поскольку подземной части этого места Дуатентипет увидеть не довелось: в этом не было нужды.

Ее брат и жрица Нейтикерт оказались – совершенно внезапно, как ни приготавливалась она к наихудшему – в одном из самых безлюдных уголков, в нише между колоннами, ведущими во внутренний дворик. Ни души не было вокруг; и Дуатентипет, заслышав их голоса, внутренне сжалась, ожидая увидеть нечто ужасное и постыдное – однако Пентенефре и жрица стояли хоть и совсем близко друг к другу, но совершенно в том же виде, в котором покинули царевну полчаса назад; с того места, где стояла Дуатентипет, ей было слышно каждое слово.