Время мира

Что могло бы в случае надобности проиллюстрировать своеобразную историю фунта стерлингов, так это то, что в Англии, согласно банальной формуле, ничто не происходит так, как у других. В самом деле, вот обычная расчетная монета, схожая со множеством других. Но ведь в то время как последние непрестанно варьируют, манипулируемые государством, выбиваемые из седла враждебными конъюнктурами, фунт стерлингов, стабилизированный королевой Елизаветой в 1560–1561 гг., более варьировать не будет и сохранит свою действительную стоимость вплоть до 1920-го, даже до 1931 г.²⁷⁰ В этом есть нечто чудесное, на первый взгляд с трудом поддающееся объяснению. Фунт стерлингов, эквивалентный четырем унциям чистого серебра, или, если угодно, полумарке белого металла

²⁷¹, в таблице европейской монеты на протяжении более трех столетий вычерчивал удивительную прямую линию. Что же, он находился за пределами истории, даже не имел истории, как не имеют ее блаженные народы? Конечно же, нет, ибо во времена Елизаветы траектория начиналась в трудных и запутанных обстоятельствах и сохранилась она, пройдя через целую серию кризисов, которые могли бы заставить ее совершенно изменить направление — в 1621, 1695, в 1774 и даже в 1797 г. Эти хорошо известные эпизоды были изучены в деталях, умело объяснены. Но истинная, невероятная проблема заключается в том, чтобы понять их совокупность, сумму таких инцидентов и таких успехов, эту историю, которая невозмутимо шла своим путем, историю, интермедии которой мы понимаем одну за другой, но гораздо меньше понимаем то, что их между собою связывает. Проблема, вызывающая раздражение, абсурдный роман, потому что он от главы к главе почти не открывает нам свою тайну, — а в нем должна быть, в нем непременно есть какая-то тайна, какое-то объяснение.

Нам нет надобности доказывать, сколь важна эта проблема: устойчивость фунта была решающим элементом английского величия. Без устойчивости денежной меры не бывает легкого кредита, не бывает безопасности для того, кто ссужает свои деньги государю, не бывает контрактов, которым можно было бы довериться. А без кредита нет величия, нет финансового превосходства. Впрочем, великие ярмарки — лионские и безансонско-пьяченцские, — чтобы оградить свои сделки, создали для собственного употребления такие фиктивные и устойчивые деньги, как соответственно экю с солнцем

(êcu au soleil) и

марковый экю (écu de marc

). Точно так же Банк Риальто, образованный в 1585 г., Амстердамский банк, открытый в 1609 г., навязали тот и другой банковские деньги, котировавшиеся ниже монеты, бывшей в обращении и столь разной: ажио банковских денег по отношению к обычным монетам было залогом безопасности. Английский банк, основанный в 1694 г., не будет нуждаться в такой гарантии: его расчетная монета, фунт стерлингов, давала ему безопасность своей постоянной стоимостью. Все это не подлежит сомнению, но важно сделать отсюда выводы. Так, Жан-Габриель Тома, банкир, соблазнившийся историей, ссылаясь на английскую мудрость, утверждает в недавно вышедшем труде (1977 г.)²⁷², что неудача системы Лоу имела важную причину, обычно замалчиваемую: несвоевременные девальвации расчетной монеты, турского ливра, — это означало препятствовать нормальной игре кредита, разрушать доверие, убивать курицу, несущую золотые яйца.

Возвращаясь к истории фунта стерлингов, будем верить не в какое-то единственное объяснение, но скорее в серию, в последовательный ряд объяснений; не в некую общую теорию, будто бы руководившую ясной политикой, но в ряд прагматических решений, принимавшихся, чтобы уладить проблему в данный момент, и постоянно оказывавшихся в долговременной перспективе решениями высокой мудрости.