Время – назад! (сборник)

– А черт его знает, – пожал плечами мужичок. – Говорят, что ежели эксперимент окажется удачным, то все время так жить будем. Но я так думаю, что эксперимент энтот закончится вместе с запасами продовольствия в магазинах. Так что народ времени почем зря не теряет и делает запасы впрок. И ты, мил-человек, от остальных не отставай – пользуйся, пока есть возможность.

Кивнув на прощание, мужичок потопал дальше, оставив вконец растерявшегося Корнилыча в одиночестве.

Корнилыч и верил, и не верил тому, что рассказал ему случайный собеседник с полной сумкой водки. С одной стороны, где это видано, чтобы все раздавали задаром? Если и были когда такие времена, так давно уж минули. С другой стороны, толпы людей с сумками на обычно весьма малолюдных улицах Ярска служили наглядным подтверждением того, что сказал мужичок.

Прикинув и так и эдак и решив, что ежели мужичок и подшутил над ним, то в магазине, глядишь, встретится кто-нибудь знакомый, Корнилыч направился к центральному входу в гастрономический отдел.

У входа творилось нечто невообразимое. Огромная толпа народу пыталась втиснуться в переполненный, как автобус в час пик, магазин. Другая, ничуть не меньшая толпа, состоявшая из тех, кто уже успел отовариться, старалась выбраться наружу, чтобы скорее растащить по домам то, что с боем удалось урвать, и вернуться за новой партией дармовщины. Тротуар возле магазина был завален рассыпанными, затоптанными, никому не нужными продуктами: буханками хлеба, лопнувшими пакетами молока, расколотыми яйцами, побитыми яблоками и апельсинами, измятыми банками консервов… Корнилыч осторожно пристроился с краю толпы, рвущейся в магазин. Людская круговерть подхватила его, смяла, закрутила, затянула, и неожиданно для себя самого Корнилыч оказался в самом центре клокочущей человеческой массы. Ноги постоянно обо что-то спотыкались, скользили в лужах пролитого на асфальт масла, и для того, чтобы устоять, Корнилычу приходилось отчаянно работать локтями. Крики, ругань, возмущенные возгласы тех, кого уж слишком сильно прижали, забивали уши.

Не меньше получаса месился Корнилыч в этой людской мясорубке, прежде чем оказался внутри магазина.

Происходившее на улице уже казалось Корнилычу диким, но на то, что творилось в самом магазине, было просто страшно глядеть. Снаружи существовали только два противоположно направленных потока, а здесь каждый рвался в свою сторону, ожесточенно и безжалостно отпихивая соседей локтями. Роняя на пол то, что уже успели схватить, люди лезли к следующему отделу. Большая часть продуктов не попадала в необъятные хозяйственные сумки точно с цепи сорвавшихся потребителей, а оказывалась на полу, растоптанная и превращенная в нечто уже совершенно несъедобное.

Вначале Корнилыч еще пытался как-то сориентироваться и двигаться в одну определенную сторону. Но очень скоро, уразумев всю тщетность этих попыток, он отдался на волю людским потокам, швырявшим его из одной стороны в другую.

В конце концов судьба улыбнулась Корнилычу: очередной шквал вынес его прямо к прилавку винно-водочного отдела. Правда, к этому времени Корнилыч уже потерял в людском столпотворении авоську с так и не сданными пустыми бутылками, но это была не та потеря, о которой стоило скорбеть. О какой-либо очередности получения товара не могло быть и речи. Измученная продавщица в сбившемся на сторону голубом берете со страхом в глазах хватала бутылки из ящиков, которые подтаскивали ей двое взмыленных грузчиков, и кидала их в алчно тянущиеся к ней руки. Изогнувшись, словно заправский акробат, Корнилыч протянул руку и тоже ухватил себе бутылку «Столичной» местного розлива.

Основная задача была выполнена. Теперь нужно было думать о том, чтобы, не потеряв драгоценную бутылку, выбраться из этой винно-водочной мышеловки.

– Чего скромничаешь, батя? – бесцеремонно ткнул Корнилыча в бок незнакомый парень. – Бери больше, не стесняйся! Сегодня каждому – по потребностям!

У парня на шее висел объемистый баул, уже наполовину заполненный, а он, весело улыбаясь, продолжал кидать в него все новые и новые бутылки, которые передавал ему напарник, уцепившийся одной рукой за прилавок и не обращавший никакого внимания на то, какой отборной матерщиной крыли его те, кому он перекрыл доступ к неиссякаемому источнику спиртного.

Корнилыч ничего не стал отвечать жизнерадостному парню, который, похоже, всерьез вознамерился затариться водкой на всю оставшуюся жизнь. Зажав свою единственную бутылку в поднятой высоко над головой руке, Корнилыч начал пробираться к выходу.

Обратный путь занял у Корнилыча не меньше часа. Из дверей магазина он вывалился истерзанный и измученный, хватая воздух широко раскрытым ртом, словно рыба, штормом выброшенная на берег. Пот лил с него пятью ручьями, а рука, державшая бутылку, затекла и онемела. Но зато по пути Корнилычу посчастливилось прихватить брошенный кем-то на столике батон колбасы.

Толпа у магазина продолжала бесноваться. Был уже второй час дня, но нечего было и пытаться закрыть магазин на обеденный перерыв – народ этого не понял бы и не одобрил.