Время перемен

Эти мысли пришли к нему в то время, когда он разрывал чек на тысячу мелких клочков. И вдруг его стала бить дрожь.

Счастливого Рождества. Счастливого Рождества. День подарков. День подарков. И все дни впереди, этому не будет конца. Боже! Он снова уходил, его опять ждал край земли, Мерфи… Мерфи. Господи… Не забудьте разбавить свою порцию. Сестра. Сестра. Сестра…

Глава 5

1917 год Англия встречала с новым премьер-министром Ллойд Джорджем. «Справится ли он с делом лучше Асквита?» — этот вопрос интересовал многих.

Возникли трудности в хозяйстве страны. На период войны угольная промышленность была национализирована, топлива стало не хватать. Да и не только его. Продолжали расти очереди за продуктами. Всем казалось, что война длится бесконечно долго, и главное ей не видно было конца, разве что нации окончательно истребят друг друга. Осложнения коснулись всех, кроме обитателей Хай-Бэнкс-Холла. Там жизнь шла своим чередом в соответствии с порядком, установленным в 1915 году. Одни пациенты уезжали, другие поступали, их становилось все больше и больше. Заговорили о необходимости нового «Бункера». И все же в особняке сохранялся дух стабильности и покоя, чему в немалой степени способствовали дисциплина и строго соблюдаемый распорядок.

Многие из тех, кто покидал стены Хай-Бэнкс-Холла, выражали искренне желание остаться, так как в душе их затаился страх, что они снова будут отправлены во Францию. А при создавшейся обстановке эти страхи были вполне обоснованы.

Наступал апрель, ничем особенно не примечательный. Как и в прошлые годы, солнечные дни чередовались с дождливыми, но на третьей неделе месяца три дня кряду выдались теплыми и ясными. Пациенты выбрались из своих палат в парк, подставляя лица ласково пригревавшему солнышку.

Бен сделал десять шагов от крыльца и остановился, опустив голову.

— Они снова на меня спорят, — с досадой пробормотал он, глядя под ноги.

— Некоторые сегодня уже проиграли.

— Это еще вопрос. Дальше я идти не могу.

— Хотите вернуться?

— Да, пожалуйста.

Они повернули назад. Поднявшись на крыльцо, вошли в главный холл, миновали лестницу и коридор, ведущий в комнату Бена. Весь этот путь они проделали молча.

Бен опустился в свое кресло и только тогда заговорил, прикрыв лицо рукой.

— Она снова там, эта пропасть. Пройди я хоть сотни миль, она будет вновь и вновь раскрываться передо мной. Мне никогда ее не преодолеть.

— Не говорите чепухи. Раньше она появлялась перед вами после каждого шага, который вы делали за порогом комнаты. А теперь подумайте, как многого вы добились за эти несколько месяцев. Можете выходить из комнаты, спускаться с крыльца. А сегодня утром прошли целых десять шагов.

— Я все еще боюсь, Петти. — Мужчина жалобно на нее посмотрел.

— Конечно, боитесь. — Девушка остановилась перед ним. — Но теперь вы боитесь гораздо меньше, правда?

— Вы стараетесь погонять дохлую лошадь, — криво улыбнулся он.

— Были у нас здесь лошадки и подохлее вас, так и те давно уже встали на ноги и уехали. Я говорила вам вчера, если хотите осуществить свой план насчет коттеджа и Лоренса, вам надо справиться со своими проблемами. Смело загляните в эту пропасть и скажите ей: «Я подошел к краю земли, но не упаду вниз, а лишь спокойно спущусь».

— И куда я приду? — В этот момент мертвенно-бледное лицо Бена приняло по-детски жалобное выражение. — Именно это меня пугает. Куда я приду? Если мне удастся перебороть страх, не окажусь ли я снова среди того же мрака, из которого выбрался? Вот в чем ужас.

— Вы не вернетесь туда. И вот, что я вам скажу, — произнесла она, наклонившись к нему. — Я тоже заключила на вас пари.

— Вы? — возмутился он.

— Да, я.

— И что же мне нужно сделать, чтобы вы выиграли?

— Пойти на свадьбу к Бинг двадцатого июня.

— Это очень смело, Петти, — рассмеялся Бен. Напряжение его прошло. — Вы ставите на темную лошадку.

— Мне везет с темными лошадками. Я сказала Бинг, что она вполне может заинтересовать капитана Коллинза. И это ей удалось. Вы тоже справитесь.

Он медленно взял ее руку и поднес не к губам, а к щеке. Через минуту он отпустил ее, и Ханна скрылась за ширмой.

Для обоих этот жест не имел особого смысла. Они хорошо это понимали. То была всего лишь благодарность пациента заботливой сестре и ничего больше.

— Куда вы собираетесь в выходной?

— Домой, — коротко ответила Ханна.

— Хорошо оказаться дома.

— Вы так считаете? — спросила девушка, появляясь из-за ширмы. На лице ее застыло бесстрастное выражение. — Ошибаетесь, поэтому не завидуйте. И не думайте, что меня ждет теплый прием. У вас свое бремя, у меня — свое. Когда-нибудь я вам расскажу. — В ее голосе чувствовалась горечь и ожесточение. Она затягивала завязки накидки, с таким видом, будто боролась с собой. В сущности Ханна на самом деле старалась сдержаться, чтобы не выпалить: «Твоя мать превратила наш дом в ад. И чем дальше, тем становится все хуже. Мне не хочется бывать дома. Я перестала встречаться с отцом. Что же она за женщина?!».

Выражение лица Бена заставило ее опустить голову.

— Извините меня, — пробормотала она.

— И вы меня тоже.