Время первых. Лекции по истории античной литературы

Тщетно ты, пёс, обнимаешь мне ноги и молишь родными!Сам я, коль слушал бы гнева, тебя растерзал бы на части,Тело сырое твоё пожирал бы я, – то ты мне сделал!Нет, человеческий сын от твоей головы не отгонит

Псов пожирающих! Если и в десять, и в двадцать крат мнеПышных даров привезут и столько ж ещё обещают;Если тебя самого прикажет на золото взвеситьЦарь Илиона Приам, и тогда – на одре погребальном

Матерь Гекуба тебя, своего не оплачет рожденья;Птицы твой труп и псы мирмидонские весь растерзают!19(Песнь ХХII)

Очень жестоко всё. Но это не жестокость Ахилла, это жестокость самой войны. Здесь все жестоки. И Гектор… Убив Патрокла, он тоже, между прочим, мечтает расправиться с его телом и так радуется своему превосходству. А потом и это не останется неотомщённым: его сразит Ахилл. Но прежде Гектор скажет Ахиллу: «Тебя убьет Парис». Одно убийство здесь порождает другое – таков закон войны. И это – закон богов.

Греки верили в Немезиду – богиню возмездия. Зло обязательно должно быть наказано. Собственно, это ещё один смысл начальных слов «Илиады»:

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:Многие души могучие славных героев низринул

В мрачный Аид и самих распростёр их в корысть плотояднымПтицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля)…(Песнь I)

И вроде бы это справедливая воля, но сколько людей погибло! Добро здесь не торжествует, здесь карается зло. Однако в «Илиаде» есть и прорыв сквозь это: последняя XXIV песнь. Это уже не божественная воля, а человеческое великодушие. Приам приходит к Ахиллу, с мольбой падает пред ним на колени: