Время полыни

Едва мелькнули ноги «дедушки», как в освободившийся верхний люк втиснулся второй боец. В основной выход ломанулись сразу двое. Еще один, застряв на мгновение, перевалился через правый боковой створ десанта. Один из «молодых», уже не чая спастись, сиганул за сиденье механика-водителя. Паренек-«душара» обхватил голову руками и закричал. И тогда Серега понял: это конец.

Есть такая детская игра: среди шести участников ставят пять стульев. По хлопку ведущего каждый из играющих должен занять свой стул. Оказавшийся не у дел выбывает. Вот и Сокольских сейчас «выбыл», не успев покинуть бронетранспортер за отмеренные секунды.

Впрочем, Серега был не один. Вместе с ним опоздал на выход Костя Шухарев. Он же – задиристый «черпак» Шухер. Закрепленный на броннике стальной шлем не пустил его в узкое отверстие верхнего люка. И Шухарев брякнулся обратно на пол, больно ударившись коленной чашечкой об угол десантной скамьи.

Говорят, что перед смертью проносится вся жизнь. Но в то мгновенье Сергей лишь успел подумать: «Как же все это глупо…»

Никто и никогда не узнал, о чем подумал тогда Костя Шухарев, всегда особенно жестоко задиравший молодых бойцов и являвшийся головной болью офицеров отряда. В последний миг он молниеносно протянул руку под скамью и сунул гранату под свое тело.

Вспышки Сергей не видел. Тело тряхнуло, в ушах зазвенело, голова ударилась о стенку «восьмидесятого» БТРа. Птица в кровь разбил затылок и потерял сознание.

Маломощная ргдэшка, дающая разлет осколков не более двадцати пяти метров (преимущественно вверх), в узком пространстве БТРа сработала как Ф-1. Сергея спасло лишь то, что открытые люки вывели часть ударной волны наружу. Чудом не произошла детонация боеприпасов, и Сокольских отделался контузией. И после госпиталя его оставили дослуживать положенный срок. Но с тех пор он не менее раза в год ставил свечи в Божьем храме. За себя и за упокой души Шухера. Того не спас бронежилет. Руки, ноги и шея превратились в дырявое месиво. Лишь лицо осталось совсем нетронутым, не считая маленькой дырочки у виска, куда вошел один из многочисленных осколков.

Через несколько дней, вслед за похоронкой, посмертно награжденный орденом Мужества, Константин Шухарев уехал в цинковом гробу на свою малую родину, в Малоярославец.

* * *

– Вы это видите, профессор?!

– Да не орите так мне в ухо, Марк Витальевич! – Ямпольский отстранился от Кобзаря. – Я все вижу, слава богу, не ослеп еще. И поэтому сильно сомневаюсь в исправности приборов.

– Приборы исправны. – Вербицкий меланхолично свернул провод в бухту. – Я трижды это перепроверил. Так что виноваты не они. Проблема либо в физических законах, либо в собственном сознании.

– Мы не могли сойти с ума все разом. – Волков с сомнением смотрел на зашкаливающие значения индикаторов аппаратуры.

– Ну почему же? – парировал Вербицкий. – Такое запросто может быть, стань мы жертвой применения какого-либо химического или психотропного оружия. Но вот то, что при этом мы наблюдаем одинаковые для всех галлюцинации, действительно очень сомнительно.

Группа профессора Ямпольского, заночевавшая в густом ельнике, проснулась от тревожного писка приборов научно-полевого комплекса. По всему выходило, что сейчас где-то в Припяти разверзался ад. Не буквальный, конечно, а невидимый человеческому взору, отображаемый лишь на дисплеях чуткой аппаратуры. Однако не менее реальный.

Ураган психофизической активности несся мимо группы ученых, самовольно изменивших маршрут и пришедших сюда, в этот район, граничащий с мертвым городом атомщиков.

– Да что это вообще такое? – Кобзарь возбужденно крутил ручки настроек аппаратуры. – Как это возможно? Откуда?

– Знай мы ответ на этот вопрос, было бы куда легче, – Ямпольский переписывал получаемые данные в блокнот.

– Так уж и легче? – Вербицкий достал бинокль и припал к окулярам. – Многие знания, многие печали.

– И все же предпочту быть осведомленным, пускай и печальным. В конце концов, такова доля ученого. Но все-таки, какая мощь! – Ямпольский постучал карандашом по дисплею. – Что могло вызвать подобное явление?

– Знаете, Валерий Семенович, есть у меня одна теория. Достаточно смелая и, может быть, невероятная, но единственная, объясняющая происходящее. – Вербицкий не отрываясь смотрел в сторону опушки.

– Поделитесь же с нами, право слово. У меня тоже родились некоторые домыслы насчет всего этого, – Ямпольский махнул рукой на приборы. – Любопытно, совпадут ли наши теории?

– Думаю, это работа некой рукотворной установки, – спокойно сказал Вербицкий.

– Что? – Кобзарь с сомнением посмотрел на коллегу. – Вы хотите сказать, что эта психофизическая активность – следствие работы какой-то станции? Вы хоть себе представляете, какой должна быть ее мощность? А конструкция? Да чтоб такое создать…

– Нет ничего невозможного. Вот возьмем РЛС «Дуга». Ее же создали? Несмотря на колоссальные затраты. Но я имел в виду не совсем это. На мой взгляд, наблюдаемый нами психофизический шторм – всего лишь побочный эффект от работы чего-то действительно грандиозного.