Время просить прощения

– Не узнали, что ли? Артиллерия мы. Орудие завалило, пятеро в строю, остальным…

– А у нас вообще не понятно, кто и где, – пояснил Ванька. – Вроде много было перед налетом, а остались только мы.

– Ну, показывай, куды лечь, винтовки у нас есть.

– Нашли бы себе лучше автоматы, хотя после того, что тут было только что, целого, думаю, уже не найти.

– Да и винтовка еще себя покажет. Смотри!

Говоривший парень был на вид постарше нас всех, уверенность из него перла такая, что как-то веселее становилось. Бывший артиллерист вскинул винтовку к плечу, направив ствол куда-то в бывшее окно. Мы инстинктивно уставились туда, откуда наступал противник. Хлопнул выстрел, и мы хором свистнули. Ничего себе, с ходу убил немца, ну или как минимум ранил. Тот свалился, а остальные начали залегать.

– Могете! – резюмировал Иван. – Смотрите сами, я вам не командир, думаю, фрицы могут оказаться где угодно, даже сзади.

– Салахутдинов, бери на прицел ту дыру, через которую мы пришли, там видно в стороны хорошо.

– Васько, ты налево, Абдаршин – направо, выполнять!

Вот это голос! Сразу хочется вытянуться перед таким командиром. А парень-то сержантом оказался, командиром орудия. Он сам, да еще один боец из его расчета улеглись поблизости от нас.

– Опять встают, начинаем! – крикнул Иван и все открыли огонь.

Стрелял и я, конечно. Немцы то присядут, то лягут, но упорно двигаются к цели. Понятно, что ни хрена мы их не сдержим, но хоть сколько-нибудь на тот свет отправим, все потом нашим легче станет.

Никогда бы не подумал, что смогу сам себе такое сказать. Эти мысли как-то сами пронеслись в голове, думать особо и не пришлось. Да и некогда, в общем. Вокруг опять то же самое, что было вчера: грохот выстрелов, свист пуль, крошево, выбиваемое ими же, гарь, вонь и слезы из глаз. Не знаю, почему, но я плакал. Слезы текли ручьем, даже вытереть некогда. Из-за чего?

Кто первым обернулся в сторону и начал стрелять уже не наружу, а прямо над нами, не видел, но сжался весь и заставил себя посмотреть. Немцы были уже в здании, да и понятно, что наших стволов слишком мало, чтобы создать заслон. Враги тупо обошли, странно, что я не слышал, стрелял ли тот парень, которого оставили наблюдать именно за нашим тылом.

Лежать было бессмысленно, тупо застрелят в спину, поэтому все начали вскакивать. Почти сразу прекратился огонь из огнестрельного оружия, так как началась настоящая возня, рукопашная схватка то есть. Я находился вторым слева, поэтому немцы быстро до меня добрались. Удар винтовочным прикладом в грудь – это, я вам скажу, не поцелуй. Я рухнул на спину, с трудом вспоминая, как дышать. Вокруг уже дрались буквально все наши бойцы, но их давили числом.

Падая, я не выпустил из рук автомата, но стрелять не было возможности, все вокруг просто перемешалось. И вдруг в голову буквально влетела мысль:

– Ахтунг, гранатен! – заорал я, поднимаясь.

И ведь получилось. Наши остались там, где стояли или лежали, а попадали по команде именно немцы. Не зря же я немецким владею. Быстро, нажимая на спусковой крючок, я методично расстреливал немцев, залегших на полу. Спохватившись, парни устремились мне помогать, только вот оружие было не у всех. Подняться немцы не успели, а те, что находились за дверным проемом, не высовывались, ожидая, видимо, разрыва гранаты.

– Севка, кинь им гранату! – орал Ванька, вид у него был еще тот. Схлопотав по лицу от фашиста, он был похож на боксера в ринге, раунда так после пятого.

Выхватив гранату, я с силой рванул кольцо, казалось, что чека вылезает крайне неохотно, медленно, туго. Вспомнилось, как в будущем в боевиках герои зубами кольца выдирают. Ага-ага, охотно верю. После такой процедуры ты озолотишь дантиста.

Зашвырнув ребристую игрушку в пролом, откуда пришли немцы, услышал их голоса: испугались, гады. Грохнуло, повалил дым, видимость проема исчезла на какое-то время, и мы перевели дух.

Стрельба с улицы продолжалась, но как-то инстинктивно чувствовалось, что нам это пока не грозит. До одного момента. Еще не рассосался полностью дым, когда с удивительно звонким в такой какофонии звуком на пол в метре от меня упала «колотушка». Поднимая глаза, увидел растерянные взгляды парней и сделал то, что в прошлый раз в такой же ситуации сделал Иван. Я просто прыгнул на гранату, закрывая ее телом, а в голове было одно: «Что почувствую, как это будет?..» Приглушенно бахнуло, мое тело чуть подбросило вверх и шмякнуло на пол, но я уже этого не чувствовал…

Темный коридор. Впереди маячит что-то светлое, но такое далекое и нереальное, что не понимаю, как далеко, смогу ли дойти. А ведь иду…

Вновь, в который уже раз, спотыкаюсь, начинаю падение. Все привычно и знакомо, но от этого не легче, ведь знаю, что вновь иду в прошлое, иду на войну. Привык, что ли? Сколько раз я умирал, Господи, даже со счета сбился уже, а сколько еще предстоит? Но вина на мне, огромная, тяжелая ноша вины за себя и всех, кто забыл!

– Севка, твою мать, чего встал? Сожгут…

– Не сожгут! – рявкнул я и дернул танк вперед.