Время расставания

Ребенок… Так скоро! Еще вчера она сама была маленькой девочкой. У нее пересохло в горле, кровь стучала в висках. Валентина думала о своей матери. Ей сейчас особенно не хватало ласковых рук дамы в голубом. Как бы она хотела прижаться к маме, услышать ее нежный смех, ее голос, заверяющий, что все будет хорошо, и не только во время беременности и при родах, но и во всей ее будущей жизни! Валентина так хотела в это верить, но на ум приходили горькие воспоминания.

«Как бы то ни было, тебе нечего сказать! Ты убила собственную мать…» Это случилось во время игры в горелки, Валентина слишком быстро бегала, и ее победоносный смех в конечном итоге разозлил подруг. Фраза, брошенная разобиженной девчушкой, ранила Валентину в самое сердце. Воцарилась тишина, предвещающая бурю. Ее обидчица стояла, уперев руки в бока, черные ботинки вросли в пыль, а за ней, как верная стража, сгрудились маленькие девочки, чьи глаза обвиняли. В долю секунды Валентина превратилась в самую гнусную преступницу. Она пыталась протестовать — тихо, шепотом. Безымянная улыбка жестокости: «Но это правда! Ведь она умерла, потому что ты родилась!» Небо покачнулось. Кажется, что от сияющего света лопнет голова. Восьмилетний ребенок колеблется. Обвинение чудовищно. И ведь никто ничего толком не знает, но зерно сомнения посеяно. Существует два выхода из положения: убежать или сражаться.

Валентина выбрала бегство. Она бежала, и слезы застилали глаза, ей было очень стыдно. Она так и не осмелилась узнать правду у своего брата. В глубине души девочка опасалась, что и Эдуард обвинит ее. А как она переживет гнев или печаль брата? Таким образом, она решила молчать, спрятав страшную тайну в глубины памяти.

Валентина робко поднесла руку к животу и почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она едва успела добежать до ванной: выпитый чай оказался в раковине. Опустошенная, униженная, молодая женщина провела дрожащими пальцами по потрескавшимся губам. Она не сможет пережить еще семь месяцев подобного ада!

Он вылил остатки виски в серебряный стакан, добавил лед и вновь обосновался в кресле. Было так тихо, что он слышал собственное дыхание. Вот уже целых два часа мужчина любовался приобретенной картиной. Удивительный подарок судьбы, что улыбается только настойчивым, тем, кто готов вставать на заре, чтобы разыскать недостающее произведение для своей коллекции, тем, кто регулярно посещает самые мрачные мастерские, беседует с художниками самого отталкивающего вида. Тем, у кого есть страсть, настоящая страсть. А страстью Пьера Венелля, вне всякого сомнения, была современная живопись.

Однажды мартовским вечером, еще до начала войны, он совершенно случайно зашел в кафе. Зашел, гонимый одиночеством, не обнаружив поблизости ни одного фиакра или свободного такси. Он был вынужден брести под мелким дождем, переходящим в мокрый снег, пряча сумку под пальто. Наконец, лязгая зубами от холода, Пьер решил укрыться в бистро. Не обращая внимания на неодобрительные взгляды хозяина заведения, он выпил большой бокал красного вина, проливая его на плиточный пол. Он злился на дождь, на самодовольного усатого хозяина, на всю жизнь в целом. Следует отметить, что Венелль злился почти всегда. В кармане лежала его первая зарплата. У него были неплохие перспективы в банке Фуркруа. Любой другой молодой человек в возрасте двадцати двух лет, сумевший пробиться в жизни лишь с помощью железной воли и самоотверженного труда, отмечал бы столь знаменательное событие с девушками и шампанским. А Пьер в полном одиночестве пил красное вино, примостившись у грязной барной стойки.

Громкие голоса заставили Венелля поднять голову. Такой же промокший, как и он сам, незнакомый мужчина рылся в карманах. Темные волосы прилипли к голове; бархатный костюм, стоптанные башмаки. Взбешенный хозяин требовал, чтобы посетитель заплатил по счету. По всей видимости, эта сцена разыгрывалась здесь не в первый раз. «Нет, мне не нужны твои каракули!» — гремел голос хозяина. У мужчины было круглое лицо, темные запавшие глаза. «Этот господин — мой гость», — внезапно произнес Пьер и бросил на стойку несколько мятых банкнот. Пару монет выпали из кармана на пол и затерялись в опилках. Хозяин большего и не требовал. Почти вся зарплата Венелля исчезла в выдвижном ящике кассы.

Через некоторое время Пьер оказался на улице вместе со своим новым приятелем, который хлопал его по спине, оглушительно хохотал и обещал в качестве благодарности подарить одно из своих творений. «Но сначала надо поужинать!» Так Пьер вновь оказался за столом, на сей раз в кафе на улице Кампань-Премьер, а перед ним дымилась lasagne al forno[6]. Много позже, когда один из биографов великого маэстро попросил Пьера поделиться своими воспоминаниями о Модильяни, перед мысленным взором Венелля всплыла та случайная встреча, ужин, сдобренный вином «Вальполичелла». Он показал журналисту свой собственный портрет, который художник написал, чтобы отблагодарить молодого банкира, пожертвовавшего ради искусства своей первой зарплатой.