Время разбрасывать камни

Шлагбаум нам открыли быстро и четыре милиционера лишь мигом скользнув по нам взглядами, лениво откозыряли, позволяя выехать на основную трассу. На Пня у меня раньше были другие виды, но из-за Иры, всё опять пошло наперекосяк, так что пришлось принимать экстренные меры.

Свернув скоро на просёлочную дорогу, мы поехали глубоко в лес, едва не застревая в снегу. Тогда, когда я увидел, что мы такими темпами и правда сможем тут застрять, я сказал Ире остановиться. Выйдя из машины, я пошёл по лесу, утопая по колено в снегу, но наконец нашёл, то что искал: небольшую впадину под валежником, где снега было мало, а виднелась листва и осыпавшаяся хвоя. Вернувшись, я взял прихваченные из гаража лопату и лом, и отправился туда копать. Ира побежала за мной, но быстро замёрзла и вернулась в машину греться. Это была самая тяжёлая и в то же время самая приятная работа для меня. Раздолбить мёрзлую землю, сковырнуть её ломом, затем выкинуть лопатой и так по кругу, делая её не сильно широкой, но относительно глубокой, чтобы туда поместились сумки с вещами Пня, которые мы собрали лишь для того, чтобы это для всех выглядело побегом, так что я собирался поместить в могилу сначала их, а затем сверху в сидячем положении, его самого. Именно поэтому копал я землю в такой необычной конфигурации. Опыта и навыка у меня было мало, так что приходилось ещё и постоянно отдыхать. Почти три часа ушло у меня на то, чтобы яма приняла приемлемый для меня вид. Вытерев пот с лица, я надел ватную куртку и вернулся к машине, первым делом выгрузил сумки с вещями Пня и уложив, утрамбовал их в свежей могиле, затем снова вернувшись к автомобилю, открыв пассажирскую дверь.

— Вань? — Ира на меня испуганно посмотрела.

— Останешься здесь, нечего тебе на это смотреть, — покачал я головой.

— Вань, я тоже хочу, имею право! — на глазах у девушки появились слёзы, — он меня насиловал столько лет! Бил! Издевался, прижигал сигаретами! Ты хочешь меня лишить мести?

— Месть — для тебя разрушительна, — я покачал головой, и провёл ладошкой по её щеке, — он для тебя просто исчезнет из жизни и всё.

— А для тебя? — удивилась она, прижимаясь ко мне щекой.

— Для меня тоже, но я смогу жить с этим. Ты — нет. Два месяца свободы показали, что ты зависишь от него. Никто не мешал тебе прийти ко мне, попросить устроить на работу или дать взаймы в конце концов. Но нет, ты сама выбрала вернуться к нему.

— Я не знала, что он поджидает меня! Он обманом меня схватил!

— Ира, ты пошла к нему, не ко мне, — я покачал головой.

Девушка побледнела.

— Жди меня, главное не глуши машину, — приказал я и вылез с пассажирского сиденья, направившись к багажнику.

Когда Пень увидел кругом лес, он затряс головой, словно прося освободить ему рот, глаза округлились от страха. Резко запахло говном.

— Вам страшно Андрей Григорьевич? — удивился я, ища во что его замотать, чтобы самому не испачкаться и к счастью нашёл, потащив его к выкопанной мной яме опять на себе.

Он стал судорожно дёргаться, сопротивляясь, но не с его весом было это делать. Оставив его у ямы, чтобы он её видел, я поднял лом и воткнул его рядом с его ногой. Затем наклонился и развязал ему рот.

— Ваня! Ванечка! Ты что! Мы же с тобой друзья, — слова хлынули из него бурным потоком, — давай договоримся, я тебе заплачу.

— Да мне за вас уже заплатили Андрей Григорьевич, — спокойно сказал я, — Фёдор Константинович, если вы не знали, отец моей девушки Ани. Знаете, сколько интересного мы друг о друге узнали, когда я поделился однажды с ним за столом, своим пребыванием в школе-интернате?

— Пид…с! — моментально заскрежетал зубами Пень, услышав это признание, — так и знали, что КГБ-шникам нельзя доверять, только о своей шкуре думают пид…сы.

— Ну ваш Щёлоков не лучше, — отмахнулся я, — эх видели бы вы как он живёт, сказка, а не дом. Были у него?

Он подтверждающее покачал головой. Я стал описывать, что видел, а по лицу Пня становилось понятно, что он и правда там был и мои описания ему знакомы, мало того, вызывают ещё больший страх.

— Представляете, тоже предлагал помочь ему спрятать концы в воду, — я развёл руками, — хотя и не говорил, что сам во всём замешан, хорошо Фёдор Константинович меня просветил раньше. И насчёт него и этого второго из КГБ, блин забыл, фамилия ещё такая у него тупая.

— Цинёв — с…а, ещё одна кгб-ншая тварь, — озлобился мой собеседник.

— Во точно, дочь у него ещё потаскуха редкостная, — я сделал вид, что только что вспомнил эту фамилию.

— Это я её ему привёл пид…су старому, я! И вот чем эти пид…ы мне отплатили, — бесновался он от бессилия.

— А-а-а, она тоже удочерённая, типа Иры? — удивился я, — хотя какое мне дело, с…а та ещё, подставить меня хотела на Олимпиаде.

Тяжело вздохнув, я поднялся с места, подходя к нему.

— Ваня, погоди, Ванечка! — заверещал он, — слушай, я тебя могу сделать богатым! Самым богатым человеком! И не здесь, а там, за кордоном! Помоги мне выехать, и мы станем богатыми!