Время разбрасывать камни

В машине мы ехали молча, а на Лубянке, всё привезённое стали описывать, фотографировать и документировать. Причём я точно был там не нужен, поскольку рассказал, что не трогал ничего из этого с момента привоза вещей домой, а сегодня решил посмотреть, только потому, что Иру скоро выписывают и её нужна одежда в которой ехать домой. Ключа от её квартиры у меня нет, так что я и решил посмотреть сумки, с которыми привёз её на свою съёмную квартиру. Всё звучало крайне убедительно, ведь состояло на девяносто процентов из правды, остальные десять я просто не упоминал. Да и деньги, огромная сумма по нынешним временам, удивлявшая комитетчиков, вот она лежала на столе, как и серебряные с золотыми изделиями с драгоценными камнями.

Когда всё было закончено, вещи унесены, мы остались в кабинете начальника Третьего главного управления одни.

— Да и ещё кое-что товарищ Белый, — я не спешил уходить, поскольку меня явно хотели здесь задержать подольше, и я решил дать им такой шанс, — пауки зашевелились в банке. Исчезновение такой фигуры — как Пень, не прошло бесследно.

— На тебя вышел Щёлоков? — глаза его расширились.

— Через Игоря, я сообщил ему всё что знаю, для того, чтобы они прониклись ко мне доверием.

— Хорошо, очень хорошо, — задумался он, — Мортин тоже развил активность, куча запросов на проверки покидающих страну, а также усиление постов на вокзалах. Он под таким колпаком у нас, что знаем каждый шаг, хотя гад стал очень осторожен, словно чувствует что-то.

— Ну и да, я вам ещё один подарок принёс, — хмыкнул я, сцепляя руки и кладя на них голову.

— Ты сегодня прямо как дед Мороз, — рассмеялся он, — слушаю.

— Когда я встречался с Аней, то не сильно придавал значению людям, что были рядом с её отцом, мне не до них было.

— Ага, а теперь зная всё, стал раскручивать воспоминания? — понял он.

— Да, на той злополучной встрече, где меня заметила Брежнева, Мортин о чём-то долго разговаривал с ещё одним генералом, имя которого мне тогда было не знакомо.

— Уже горячо, — улыбнулся комитетчик, — и кто же это был?

— Подождите, не спешите товарищ Белый, — улыбнулся я, — хочу посмаковать все подробности.

— Хорошо Пинкертон, давай, — хмыкнул он.

— Я встретил его сегодня здесь на Лубянке и представляете, какое было моё удивление, когда я узнал его фамилию и имя. Помните наш разговор про «удочерение и пошла по стопам отца»?

— Цинёв?! — ахнул комитетчик, схватившись за голову.

Он бросился к телефону и быстро набрал номер, срочно запросил дело на Цинёву Елену Георгиевну. Через десять минут зашёл капитан, принеся папку, за которую генерал расписался и когда пришедший вышел, открыл её, нашёл нужное место и пробежался по документу глазами.

— Б…ть, — выругался он, закрывая её, — я ведь читал её дело не один раз, когда отправлял её с тобой в Мехико, а на этот период её жизни не сильно обращал внимание, поскольку и так знал, про её удочерение в детстве.

— Мне тоже интересно, — я протянул загребущие к папке, но он отодвинул её от меня.

— Тебе не положено!

— Да я узнал за эти две недели больше, чем вы! — возмутился я.

— Ты молодец, бесспорно, но читать дела действующих сотрудников не должен, — отмахнулся он от меня, словно от назойливой мухи, — всё, что я скажу тебе, она была удочерена из детдома, куда попала после смерти родителей в автомобильной катастрофе. Цинёв с ними дружил, поэтому и удочерил Лену.

— Странно, если в нём проснулось такое человеколюбие, чего сразу этого не сделал, а подождал пока её в детдом определят? — ехидно поинтересовался я, — а вы можете узнать, не Пень там случайно директором был в то время?

Генерал странно на меня посмотрел, посмотрел года, сделал звонок по телефону и через десять минут ошеломлённо смотрел на меня.

— Ваня, тебе может в следователи податься? — предложил он, — да, всё верно. Андрей Григорьевич Пень, директор детского дома № 5 города Лобня, как раз в тот год.

— А можно мне посмотреть дело о той автокатастрофе? — я прищурил глаза, — а заодно и авиакатастрофе Ириных родителей.

— Нельзя, — отрезал он, — но кто следует посмотрит, не волнуйся.

— Вообще, что за несправедливость! — искренне возмутился я, — я приношу вам всё на блюдечке с голубкой каёмочкой, и тут же: это нельзя, туда не смотри, сюда не лезь. Вообще теперь ни слова не скажу из того, что узнаю.

— Ты Ваня в бутылку не лезь, — генерал строго на меня посмотрел, — у тебя есть чем заняться. Лучше бы к тренировкам вернулся, чем скакать козликом по кроватям разных барышень.

— Наглый поклёп! — не очень искренне возмутился я.

— Иру выписывают через три дня, доктора хотели бы поговорить с тобой перед тем, как передать её тебе, — сменил он тему, — ты теперь её официальный опекун, она об этом знает и не возражает, даже рада.

— Хорошо, — внезапно мне в голову пришла идея.

— Товарищ Белый, а как вы отнесётесь к тому, если я попробую сблизиться с Леной?

— Ты же её терпеть не мог? — удивился генерал, — да и она тебя после произошедшего в Мексике тоже.