Время Шамбалы

О структуре ЕТБ мы знаем, главным образом, из показаний самого А. В. Барченко. Во главе организации находился Совет, состоявший из трех человек — Барченко, Кондиайна и Шандаровского. Все члены братства подразделялись на две степени — братьев и учеников. Для достижения степени брата требовалось выполнение ряда условий: «отказ от собственности, нравственное усовершенствование и достижение внутренней собранности и гармоничности»[146]. А. В. Барченко, впрочем, считал, что сам он до столь высокого уровня еще не поднялся. Никакой обрядности в братстве не существовало, в том числе и ритуалов посвящения. В то же время у ЕТБ имелась своя оригинальная символика. Символом брата служила «красная роза с лепестком белой лилии и крестом», означавшая «полную гармоничность». Знак Розы и Креста, по словам А. В. Барченко, он заимствовал у розенкрейцеров, а лилию — из позднесредневековых трактатов «Мадафана» («Золотой век восстановления») и «Универсальная сила музыки» Атанасиуса Кирхера

[147]. Символ ученика — «шестигранная фигура со знаком ритма, окрашенная в черные и белые цвета» (также взятая у Кирхера). Смысл этого символа состоял в том, что ученик должен следить «за ритмичностью своих поступков». По уставу эти знаки следовало носить «на перстне, розетке или булавке, а также иметь на окне своего жилища» — «для отыскания других посвященных в знание „древней науки“». Кроме этого, Барченко имел личную печать, «составленную из символических знаков Солнца, Луны, Чаши и шестиугольника»[148]

.

Кто входил в созданное А. В. Барченко братство? Ответить на этот вопрос не просто, поскольку в следственных протоколах приводятся различные списки членов ЕТБ. Сам А. В. Барченко во время одного из допросов назвал следующие фамилии: Нилус (сотрудник Академии Наук), Алтухов (физик), Э. М. Кондиайн, Л. Н. Маркова-Шишелова, Ю. В. Струтинская, В. П. Королев, Ю. В. Шишелов (в то время оба обучались на монгольском отделении Петроградского Института Живых Восточных Языков), Николай Троньон («сов. служащий»), С. П. Шандаровский[149]. Любопытно, что в этом списке нет ни жены Барченко Наталии, ни A. А. Кондиайна, ни его знакомых из ПЧК — К. К. Владимирова, А. Ю. Рикса, Э. М. Отто, к которым в 1923 г. присоединился еще один чекист — Федор Карлович Шварц (Лейсмер-Шварц). (Не включая эту четверку в число членов ЕТБ, А. В. Барченко тем не менее называл их «покровителями братства», хорошо осведомленными о его деятельности.)

[150] Впрочем, к началу 1924 г. ни один из названных «покровителей» уже не служил в ЧК. А. А. Кондиайн в своих показаниях добавляет к этому списку еще несколько фамилий: А. К. Борсук, В. П. Кашкадамов, Л. Л. Васильев, Н. В. Лопач, М. Г. Лазарева, К. И. Поварнин (психолог), Н. Д. Никитин (писатель, один из «Серапионовых братьев»), а также «лично завербованных» им самим B. И. Песецкого (из общества «Мироведения», работавшего в начале 1920-х библиотекарем Оптического института) и ботаника П. Е. Васильковского [151]

.

Но можно ли действительно считать всех этих людей членами ЕТБ? Едва ли, ибо следователи, несомненно, стремились расширить «масонскую организацию» А. В. Барченко путем включения в нее как можно большего числа лиц. Анализ следственных материалов позволяет выявить ближайшее окружение А. В. Барченко — его друзей и единомышленников, которые, по-видимому, и составляли костяк братства. Это П. С. Шандаровский, А. А. и Э. М. Кондиайны, Ю. В. Струтинская, Л. Н. Шишелова-Маркова, Ю. В. Шишелов, В. Н. Королев, а также обе его жены — Наталья и Ольга. Что касается названных выше деятелей науки, то известно, что после возвращения из экспедиции А. В. Барченко довольно тесно общался со многими учеными, прежде всего с сотрудниками бехтеревского Института мозга, такими как сам академик В. М. Бехтерев, В. П. Кашкадамов, А. Л. Борсук и др. Это обстоятельство, однако, не является достаточным основанием, чтобы причислять всех их к Единому Трудовому Братству. В то же время показания А. А. Кондиайна свидетельствуют о том, что А. В. Барченко действительно пытался привлечь некоторых ученых к своему кружку. Личность и идеи А. В. Барченко, несомненно, импонировали многим его коллегам, которых, наверное, правильнее было бы назвать «сочувствующими», нежели фактическими членами братства. Э. М. Кондиайн вспоминает в своих записках: «Александр Васильевич как лампа мотыльков притягивал самых интересных людей. Многие профессора (Бехтерев, Кашкадамов, Капица и др.) очень интересовались достижениями Древней науки. Часто собирались они у него, где он проводил интереснейшие беседы»[152].