Время своих войн-1

   - Жертвую свою лучшую сетку! - говорит Седой и тянет из рюкзака связанное.

   - Это лучшая? - удивляется Сашка-Снайпер.

   - Из тех, что есть, - конфузится Седой.

   Сашка смотри скептически.

   - Ниче, попробуем так, а не получится, так вдвое сложим. Это плохо, что карп сетку видит, с наскока не получится, - говорит Седой со вздохом.

   - И как будем?

   - Выставить надо от берега и замкнуть в берег. Тихонько забузить вдоль, чтоб не видел. Потом будем бохать начав от краю - пугать. Если надавать бохалками по бокам - полетят, как миленькие!

   Миша улыбается. Сашка вздыхает. Седой усмехается его понятливости.

   - И что? - интересуется Миша.

   - А то, что все это вам, ребятки, вплавь придется проделать... Виляй не виляй, а дела не миновать.

   ...Спустя час, Миша и Саша, мало похожие на людей, с весьма озадаченным Седым, разглядывают пробитые дыры в сети.

   - Я говорил - сетка старая! - упрекает Сашка.

   Седой смущенно восторгается.

   - Торпеды, ить-ить! Сказал бы кто - не поверил!

   - Может, гранату? - опять спрашивает Миша.

   Тут уже и Седой сомневается.

   - А есть?

   - Всегда со мной.

   У человека с биографией собственные сувениры, что служат памятками каких-либо дел. То же самое касается и талисманов. У Миши граната времен Великой Отечественной. Простая, без всяких новомодных дополнений и дизайна, хотя и с новым переделанным для надежности запалом. Большая граната, как раз по нему - противотанковая. Кажется, только такой и можно его остановить. Для того и предназначена - для остановки собственного сердца. Чтобы надежно, с гарантией, так как хочется Мише, ну и обязательного сопутствующего урона для тех, кто его к этому побудит.

   Сашка даже помнит день, когда у Миши появилась подобная привычка...

   - Нет, пожалуй, - решает Седой. - Давай-ка попробуем сетку вдвойне сложить. Раздевайся, Миша, сейчас опять поплывешь...

   Миша вздыхает, Сашка криво улыбается...

   - Знаете, что я думаю, - говорит Миша-Беспредел спустя два часа. - Ну их к черту! Пусть еще немножко подрастут...

   - Саш, а ты с винтовки?

   - Не получится. Если морду высунет, тогда... Миша, подразнишь?

   - Как? - спрашивает Миша.

   - Жопу покажи!

   - Я им под водой уже показывал. Насмотрелись.

   - Зря, значит, сходили, - говорит Седой, почесывая загривок.

   - Почему зря? - удивляется Миша. - Познавательно. И озеро я запомнил.

   - Придется барана резать, - говорит Седой. - Пошли! Поднажмем, не к вечеру, так к утру дома будем...

   - Как пойдем?

   - Если в объезд, так к обеду, а прямо, так дай бог к ночи.

   - Значит, к ночи, - понимает вредность лесного пути Миша и понимает на сей раз правильно...

   Мише ходить по лесу семечки, а вот Сашка, случается, стонет, он тонкой кости, идя бережется, но еще больше бережет винтовку, хотя давно уже сделал к ней такой футляр, что хоть под гусеницы танка клади. Относительно легкий - титановый, бесформенный, обклеенный тряпочками всякой зелени, кое-какую пулю удержит, можно использовать как укрытие лежа и как упор, и даже вместо сошек стоя, как когда-то фузейные стрелки делали...

   ...Воздух снова плотный, вязкий, ясно, что скоро прольет теплый дождь, может даже и с грозой. Звук лес глушит, но запахи разносит далеко. На подходе к деревне, в густых орешниках и редких соснах, том месте, где с небольшой горушки остается только спуститься к реке и по узким кладкам перейти на другой берег, пахнет печеной картошкой, мирным дымом, хлевом, сытостью. Но Седому, вдруг, кажется, что нюхнул, принесло, подтянуло выхлоп сгоревшего дизельного топлива. Тут и Сашка, который за дозорного, но сейчас близко, не оборачиваясь назад, показывает - "закладка снята"!

   Седой беззвучно командует, "тсыкает":

   - Ссыпься!

   Занимают круговую. Потом отползают, уходят стороной, делают петлю... Второй зигзаг накидывают... Опять собираются - пошептаться. Тихо все, нет присутствия. Странно...

   - Давай-ка сперва глянем, - шепчет Седой.

   Останавливается у старой, в обхват, березы, со сползающей вниз корой - смотрит, прикидывает.

   - Заберешься? - спрашивает Сашку.

   - Тут бы Петьку надо - он у нас за обезьяну.

   - Давай - я! - говорит Миша-Беспредел.

   - Березу завалишь...

   Но Миша уже подходит, на ходу скидывая свой ранец. Опирается ногой о кочку и тут... словно взрывается что-то - взлетают листья и дерн, Мишу переворачивает, роняет на спину, что-то падает поверх, барахтается, отпрыгивает и уносится. Человек - не человек - непонятно что!

   Миша садится, приложив ладонь ко лбу.

   - Бля! - говорит Сашка.

   - Ты думаешь? - невпопад переспрашивает Седой.

   - Кто это был?

   - Снежный человек! - убежденно заявляет Миша. - Видели, как он мне впаял?

   - Летом? - спрашивает Сашка.

   - Что?

   - Лето и снежный человек?

   Миша задумывается и это, похоже, надолго - решает неожиданную дилемму. Потом грустно произносит:

   - Гранату свистнул.

   - Что?!

   - Гранату, гад, свистнул. Хорошая граната... Была.

   Случается такое, спишь, а в мозгу полная какофония, барабаны без такта, а иной раз бывает словно скулит что-то - тонко так... будто сама жизнь подсовывает тебе свою преданную собачью морду, едва ли щенячье, и вдруг-таки прихватывает - как куснет! - зубами не щенячьими. В человеке много собачьего, много собачьего и в самой жизни...