Время своих войн-1

   При Седом прямо-таки расцвели, мыться стали кокетливей.

   - Не по боярину говядинка!

   Тощая пятнистая кошка впрыгивает на колени Седого, и начинает выгибаться под руками.

   - Дрочи ее, дрочи! - поощряет Пелагея.

   - Не кормишь?

   - Ей сейчас не до жратвы - в пору вошла.

   - Моему надо сказать, - аккуратно ссадив кошку делает зарубку в памяти Седой. - Ишь страдает!

   - Не удумай! - предупреждает Пелагея. - А котят куда?

   - Пристроим. Все пристроим. Я, можно сказать, в самой поре, - примирительно говорит Седой. - А ты психуешь! - упрекает он. - Сходи за огурчиком...

   - Труби в хер! Так тебя здесь и оставила!

   Смотрят на моющихся.

   - Тощие - по полбабы всего! - вздыхает Пелагея.

   Пелагеи недостаток килограммов в укор, хотя сама тяжела скорее не фигурой - характером. "На лицо красива, с языка крапива" - это про нее.

   - Вот и не упрекай! Как за "это" не упрекай, и за то, что лишь двумя довольствуюсь! - оживляется Седой собственным приятным мыслям. - Две за целую сойдут, а раздадутся, ожиреют - одной сразу же разворот на Африку! Вот там ее и съедят, а виноватить тебя будут!

   Пелагея на мгновение ахнула, а потом сообразила, что дурят.

   - Сходила бы лучше - огурчика принесла... Можно и не торопясь...

   - Ага - сейчас! Сиськи утромбую, свисток намалюю и пойду!.. Сиротки? - в который раз спрашивает Пелагея, словно все еще не верит.

   - Сиротки! - горестно подтверждает Седой, смотрит, вздыхает, но как-то неправильно радостно. - Тут и к бабке не ходи - сиротки! А иначе были бы здесь?

   - Хотенье причину всегда найдет. Только тебе и радуются. При родителях получил бы гарбуза, шельмец!

   - Всякому добру нужен хозяин.

   - Не всяк, что на хозяйстве, хозяйствовать умеет! До них за кем-нибудь ухаживал?

   - Вот те крест - только за скотиной! - уверяет Седой и тут же сомневается - Или тебя тоже считать?

   - А тряпкой по роже?

   Малый смех - не велик грех...

   - Когда женщина молчит, слушал бы ее и слушал.

   - Ладно баюкаешь, а сон не берет.

   - Не всяк орущий имеет право голоса!

   - И про вашу спесь пословица есть!

   - Свободу тебе выбора типуна на язык!..

   Пошли бодаться присказками. Пелагея Седому каким-то боком родня, но едва ли погодка - помнит его еще босоногим, пытается наставлять и сейчас, и оба, словно с того времени не могут и остановиться, отставить детство, продолжают давнюю нескончаемую игру-спор, к всему лепя определения, которые по негласному уговору нельзя повторять. Русский язык богат, как никакой другой, и вероятно лишь по причине того, что его невозможно обокрасть, его убивают, словно все еще работают "расстрельные тройки" Троцкого, тайком изымая, приговаривая, пряча слова навсегда - без права обжалования, "без права переписки".

   Седой возвратившись домой, первым делом снимает с полки один из толстых, тяжелых, еще дореволюционных томов словаря Даля, открывает наугад - любой странице, и погружается в полузабытые слова, наслаждаясь их простой ясной красотой и силой. И словно впитывает с ними в себя их здоровье, дух и мощь.

   Русский язык благодатный, мягкий, озорной, щедрый, бесхитростный, чистый, гибкий, искрометный, насмешливый, образный, роскошный, свободный, усладительный, сочный, чудный, горячий, сердечный, мятежный...

   - Молвя правду, правду и чини!

   - Твоя давно в починке нуждается!

   - Велик кулаками, да узенек плечами!

   - Модная пенка с постных щей!

   - Пряди свою пряжу!..

   Русский язык: язвительный, свежий, мощный, богатый, неповторимый, дерзкий, крепкий, многогранный, самобытный, острый, естественный, народный...

   - С благим концом я к вам, Пелагея Абрамовна!

   - Не выкобенивайся! По делу, али как?

   - Договорился я - деньги "на сиротство" будут перечисляться. Пока в конвертах, потом, если будет в государстве порядок, то переводами, либо на сбережение, с которого рекомендую снимать сразу. Это пенсия за цвет.

   - Как это? - озадачивается Пелагея

   - Цвет у них к нашим местам неподходящий. Слишком броский, если днем на снегу. Вот за это и будут платить - с черного фонда. Паспорта им привез. Пока временные, но не придраться.

   - Опять уезжаешь?- угадывает происходящее Пелагея. - Куда собрался, кобель старый? Не нагулялся? Если в Африку - не надумай еще оттуда везти! Люди не поймут!

   Седой, будто не замечая неумного бабьего вмешательства в мужские дела, терпеливо продолжает про свое официальное.

   - Свою избу и заимку на них переписал. Пропаду - пусть живут. Еще... Нет, до чего же глазу приятно! - заглядывается Седой. - По темному-то их не разглядишь. Когда любоваться?

   - Не фиг по ночам на сеновале...

   Седой первым делом выучил фразе: "Люби нас черненькими, а беленькими всяк полюбит!", слушал ее всякий раз с удовольствием, и поступал согласно ей. Весна всякого червяка живит, включая того, что в штанах, но в это лето Седой сам себе удивлялся, словно настала весна для него. Пусть трижды в год лета не бывает, и "Бабье лето" тоже не лето - так, всплеск природы, который, как у всякой бабы, может быть, а может и не быть, но "Лето мужика" - дело особое, малоизученное. Черненьких радовал, сам радовался...