Время – убийца

Гроб несли Орсю и ближайшие кузены Мигель, Симеоне и Тонио. Собравшиеся просачивались наружу, как песчинки в песочных часах, и отправлялись в долгий путь по тропе, которая вела на кладбище Марконе. Длиннющая черная гусеница ползла вперед по два человека в ряд. Было жарко, дышалось тяжело, и всем хотелось поскорее добраться до отрезка пути над морем, надеясь, что легкий ветерок поможет преодолеть последний километр из трех, отделяющих Арканю от мавзолея Идрисси. Гроб уже внесли на кладбище, а последние участники церемонии еще не тронулись в путь.

В процессии мелькали лица префекта, четырех генеральных советников, семерых членов Ассамблеи Корсики, директора Национального парка… Да, Корсика Кассаню любила пошутить. Чиновники были в тесных рубашках, застегнутых на все пуговицы пиджаках, начищенных до блеска туфлях и обливались потом, завидуя детишкам в шортах, девушкам в коротких платьях и мужчинам в поло с короткими рукавами. Те на похороны оделись, как для игры в шары.

Последняя насмешка Кассаню над приличиями!

Дуб оголился. Лизабетта обдумывала это много лет. Каждый день, глядя из окна кухни на огромное дерево в центре двора, она понимала, что церемония должна пройти так и только так, и попросила Кассаню внести специальный пункт в завещание.

Ни цветов, ни венков.

Для нее и для всех остальных дуб Арканю – дуб полуострова Ревеллата – и Кассаню Идрисси были единым целым. И Лизабетта исполнила задуманное: каждый друг семьи, каждый приглашенный, явившийся отдать последний поклон ее мужу, получил зеленую ветку, чтобы положить на могилу.

Трехсотлетнее дерево стояло голым, как зимой, и напоминало огромный высохший скелет.

Так захотела Лизабетта. Ее не волновали люди, сколько бы их ни пришло. В настоящий траур оденется дерево.

Минует лето, и дуб снова зазеленеет, а Арканю встрепенется и будет жить сотни лет.

Кассаню и древесного патриарха питала сила Идрисси. Так повелось с незапамятных времен и продлится до скончания веков.

Лизабетта с душевным трепетом наблюдала, как тысячи черных муравьев тащат зеленые ветки. Покидая овчарню последней, она взглянула на цветущую клумбу: никто не посмел наступить на ее маленький садик, ни один цветок не был сломан.

«На моих похоронах я, пожалуй, удовольствуюсь одной орхидеей…» – подумала она и пустилась в путь.

Она шла мелкими шажками, а толпа застопорилась уже на первом километре. Те, кто добрался до кладбища, стояли очень плотно, и процессия замерла. Люди расступались перед Лизабеттой и выстраивались вдоль дороги. Это было самое медленное и самое прекрасное ралли Корсики, разве что никто не улюлюкал и не свистел вслед.

Вдова потратила на дорогу час.

Склеп над бухтой Ревеллата был открыт. Вид на море завораживал, но Лизабетта терпеть не могла кладбищенские памятники, особенно монументальные мавзолеи знатных семей. Несмотря на роскошь, греческие колонны или оттоманские купола, они по сути своей были просторными шкафами, где хранились поколения корсиканцев. Однажды она разделит вечность с Кассаню, присоединится к нему на пятой полке справа, считая сверху, под родителями, бабушкой и дедушкой, прабабушкой и прадедушкой, прапрабабушкой и прапрадедушкой. Сыну, Полю Идрисси, недолго осталось ждать свидания с матерью.

Я кладу ее на полку, и она говорит: «Здесь слишком темно…»

Лизабетта покачала головой, гоня прочь глупую детскую песенку.

Она медленно шла к склепу, чтобы первой бросить ветку на гроб, и окружающим казалось, что вдова устала, потому и двигается так медленно. Они ошибались. Хозяйка Арканю повернула голову направо, Сперанца все поняла без слов и подставила ей руку. Она разделит с Лизабеттой честь и тоже первой подойдет к склепу.

Здесь лежит ее дочь Саломе.

Лизабетта посмотрела налево и взглядом, не терпящим возражений, пригласила Пальму присоединиться.

Здесь лежит ее муж.

Три женщины сделали последние шаги, бережно поддерживая друг друга.

Идея примирить Пальму и Сперанцу хотя бы на время церемонии пришла Лизабетте в голову накануне, и она обдумывала ее всю ночь, зная, что сумеет.

Три ветки одновременно полетели вниз и мягко опустились на полированную крышку, как будто дубовый гроб вдруг ожил, расцвел, зазеленел и, если бы его оставили в земле, а не запирали в мраморный шкаф, следующей весной доски превратились бы в ствол, пустили корни, дали желуди, а скопы свили бы гнезда.

Следом подошли Клотильда и Орсю. Судьба воссоединила брата и сестру, усовестившись, что сделала их сиротами. У них была одна ветка на двоих, и Орсю держал ее здоровой правой рукой, а Клотильда – левой. Так влюбленные переплетают пальцы, довольствуясь одним цветком.

Ветки с листьями цвета мха, нефрита, лишайников, опалового стекла ложились друг на друга, бросая вызов всем оттенкам синего Средиземного моря и красным скалам полуострова Ревеллата.

Лизабетта смотрела на дорогих сердцу людей, чья история переплелась с ее историей.