Время вестников

Четверо упомянутых блюстителей закона с гербами Танкреда на туниках пропустили подвыпившего дворянина, лишь проводив его безучастным взглядом. Городской страже нет дела до загулявших дворян, которые вдобавок в драку не лезут, на паперть церкви не мочатся, горожан не задирают, а просто шагают себе по направлению к центру города да неблагозвучно голосят балладу на незнакомом языке. Хорошее настроение у человека, вот и поет. Даром что иностранец. Наваррец, судя по всему. В тамошнем захолустье все немного чокнутые.

Вот такие мы маньяки-приключенцы. Сказал бы кто года два назад, что я буду разгуливать по Сицилии, да не когда-нибудь, а в 1189 году, крутить шашни с принцессой и ловить для местных спецслужб королей — лично вызвал бы «Скорую» и отправил в психушку. Какие страшные вещи делает с людьми реализм, как справедливо заметил бесноватый Федор Михалыч Достоевский! Вот вам реализм. Выстланные досками улицы, стена самого настоящего женского монастыря, в котором ты проживаешь уже несколько дней, внутри тебя дожидается королевская дочка и покоятся в сундуках пять центнеров золота. Хорошо бы еще вина хлебнуть. Тогда вся бредовость окружающего мира не будет восприниматься столь остро.

Казаков вырулил точнехонько к монастырским воротам, забарабанил сбитыми кулаками в калитку. Прикрикнул на нерасторопного служку, слишком долго копавшегося с засовом. Осваиваемся. Пропитываемся местной атмосферой. Как-никак рыцарь. Во Беренгария обхохочется, когда узнает! Вышел отнести письмо, вернулся в ризах благородного шевалье. Что там положено делать в таких случаях? Найти себе прекрасную даму, обзавестись замком, пойти в крестовый поход, перебить сотню неверных… Что еще? Турниры, баллады, охота на оленей… Нет, лучше быть рыцарем странствующим! Искать чудесные приключения, как у Томаса Мэлори. Спасать красавиц от злых колдунов, освежевать дракона, гоняться за единорогами… Хотя стоп, единороги — это не наш профиль. Здесь нужны невинные девицы, а на таковую мы как-то не тянем. А если быть честным с самим собой, то следует признать: ты почти не умеешь ездить на лошади, плохо обращаешься со здешним оружием, исключая арбалет, понятия не имеешь, что такое конный бой и как конкретно потрошат драконов — начиная с головы или с хвоста. Приехали. Рыцарь из тебя такой же, как из старого раввина — содержатель публичного дома. Впрочем, если подходить вдумчиво, старый раввин как раз вполне может тайком содержать публичный дом, а вот из человека XX века рыцарь вряд ли получится.

Сплошные огорчения на этом свете. Придется искать утешения у Беренгарии.

* * *

Монастырь уже не спал. Из храма явственно доносились звуки хора, распевавшего латинские псалмы, сонные простецы таскали воду от колодца к трапезной, оттуда же потягивало запахами свежей рыбы, соусов и только что испеченного хлеба. Слава Богу, высоченная фигура аббатисы Ромуальдины на горизонте не показывалась. Старая мегера наверняка в церкви, старательно спасает душу. Эх, знала бы мать-настоятельница, какие странные гостьюшки иногда посещают ее монастырь!

Казаков сплюнул и перекрестился. На мгновение ему почудилось, что в тени под кипарисами темнеет силуэт вежливого и обстоятельного мессира де Гонтара. Ничего подобного, просто игра тени и неверного утреннего света. Но все равно — помяни демона…

Поддавшись искушению, Казаков сначала завернул в трапезную, пока благосклонно пустовавшую. Уволок со стола кувшин вина, на ходу откупорил, хлебнул и свернул налево, в коридор, ведущий к покоям Беренгарии. Принцесса встает очень рано, так что можно не бояться ее разбудить.

— Ваше высочество! — Казаков толкнул дверь, но она почему-то не поддалась. — Беренгария, откройте! Свои!

Постучал. Гробовая тишина. Постучал еще громче. Наконец, обозлившись, несколько раз пнул тяжелый деревянный притвор.

Стукнул засов, дверь приоткрылась, и в разгоняемый пламенными язычками свечей полутьме явился лик наваррской принцессы. Лик, мягко говоря, несколько озабоченный. Казаков, разогретый вином и впечатлениями прошедшей ночи, не обратил на хмурость Беренгарии никакого внимания (равно как и на то, что ее высочество пребывали лишь в наспех натянутой ночной рубашке, прикрытой сверху легким плащом), потеснил принцессу вглубь комнаты и запросто поцеловал.

— Я вам сейчас такое расскажу! — воскликнул Сергей, не понимая, отчего вдруг благосклонная к нему принцесса отшатнулась и поспешно вытерла губы ладонью. — Все, войне конец! Танкред поймал Ричарда!

— Сударь, — кашлянув, сказала Беренгария, отводя глаза, — будьте столь добры выйти.

— А Ричард… — продолжал заливаться соловьем Казаков и вдруг осекся. — Что, простите?

— Дама просит вас выйти, мессир, — холодный, довольно высокий голос. Причем, что характерно, мужской.

Казаков аккуратно поставил кувшин с вином на пол и, нехорошо прищурившись, обернулся.

— Мессиры, позвольте вас представить, — на редкость не вовремя пролепетала Беренгария, старательно прикрывая ладонью открытую шею. — Это…