Время Волка

Водителю он позвонил сам. Плюнул на всё и позвонил. В приказном порядке велел забрать его от Карлинских. Тот, правда, пару раз переспросил, откуда забрать, не мог понять, почему шеф странно разговаривает, но Волк и заикаясь рявкнул так, что лишние вопросы отпали.

Пока ехали домой, Леонид Витальевич размышлял, что делать дальше. Легенда для Жеки была уже заготовлена. Разговаривать он с ним не станет, начнёт писать записки. В одну из бессонных ночей в доме Борьки Леонид Витальевич вспомнил про Ивана Семёновича Козловского, которого в юности очень уважал как вокалиста. Перед выступлениями Иван Семёнович так берёг голос, что объяснялся с окружающими исключительно записками. Лёня всю жизнь относился к голосу бережно, но без фанатизма, мороженым не злоупотреблял, горло на улице укутывал, но до записок как-то не доходил. А теперь вдруг решил воспользоваться. Тут же пришла и идея сообщить о потере голоса. Полной. Это единственный способ скрыть от директора заикание.

Больше всего Леонид Витальевич боялся не сорванных выступлений и даже не отмены юбилейного концерта (что вообще немыслимо, аренда зала уже наполовину оплачена, билеты поступили в продажу, коллеги оповещены, даже декорации уже готовятся, словом, такая махина запущена в работу, столько денег потрачено, что и представить страшно). Больше всего он боялся, что заикание вернулось навсегда. И это конец карьеры.

Откровенно говоря, карьеру можно было бы и закончить. Скоро ему исполнится шестьдесят пять, для эстрадного певца возраст более чем солидный. Их всего-то трое таких на сцене, Андрей Кигель постарше, Маша Зайцева помладше. Остальные либо на пенсии, либо на том свете. Не так давно ушёл Марат. Сначала со сцены, а через несколько лет из жизни. Оба раза исключительно по своей воле. Волк часто думал о нём и понимал, что так бы не смог. Ему повезло, интерес слушателей к нему сохранился, хотя и весьма специфический. Чаще всего зовут Волка на корпоративные концерты, юбилеи фабрик и заводов, городов и сёл. Афишные концерты для него редкость, слишком пожилой стала его аудитория, на пенсию не очень-то разгуляешься. Но факт оставался фактом, журналисты всё чаще в статьях о Волке упоминали слова «патриарх», «мэтр» и «ветеран сцены», поражаясь его творческому долголетию. М-да, кто бы знал, чего Леониду Витальевичу стоило удержаться на сцене во время перестройки и какой ценой это самое долголетие давалось.

Сколько ещё лет он сможет выходить на сцену? Три года, пять? Допустим, удастся дотянуть до семидесяти, отпраздновать ещё один юбилей. Дальше что? Начать выползать на сцену с палочкой? Петь исключительно под плюс? Пустить коту под хвост годами заработанную репутацию, постепенно разваливаясь на глазах у зрителей и журналистов? Нет, этого он явно не хотел. Так что можно уйти и сейчас, пусть запомнят его при голосе и при памяти. А вдруг вернувшееся заикание — это просто сигнал, что пора? Баба Тася (или сама судьба в её лице) дала ему достаточно времени, чтобы исполнить самое главное желание — стать артистом. А теперь всё, лимит исчерпан. Потому заикание и вернулось, и встряска с убийством Лизы тут совсем ни при чём.

Вот только что делать дальше? Хорошо, он закончит карьеру. Пусть даже без прощального юбилейного концерта, ну его к чёрту, этот пафос с торжественными речами и возложением цветов к ногам ещё живого юбиляра. Но дальше-то что? Что он будет делать? Кому он, не артист Леонид Волк, а человек Леонид Волк нужен? Борьке с Полиной, раз в месяц их навещающей Мишельке, пуделю Маэстро. Да и всё, пожалуй. Его коллектив, музыканты, директор, даже шофёр разбегутся в одно мгновение, поняв, что больше некому их содержать. И незачем. Кто ещё? Настасья и Натали. Насчёт Натали он тоже не питал иллюзий, их отношения были сложными, противоречивыми, державшимися на многих условиях, в числе которых и его немалые заработки, и высокий социальный статус народного артиста. Если убрать несколько составляющих этого запутанного уравнения, не исключено, что результат получится отрицательный. Может быть, они и не разведутся, всё же глупо в таком возрасте, Натали ведь тоже не девочка, хотя чудеса пластической хирургии поистине безграничны. Но во что превратится совместная жизнь? В бесконечные скандалы и упрёки? Уже много лет на любое обвинение у него был железный ответ: «Я тебя содержу, ты живёшь в своё удовольствие, а в мою жизнь не лезь». Пусть не в такой откровенной форме он это говорил, но общий смысл легко улавливался. А теперь что он сможет сказать в своё оправдание?