Время вороньих песен

Карета была почтовой и совершенно не предполагала перевозку пассажиров, хотя внутри и имелась свободная скамейка. Вторая была погребена под стопками ящиков, баулов и коробок, удерживаемых не слишком надежными с виду креплениями. Все это добро занимало большую часть не слишком обширного пространства. В меньшей расположились мы.

– Как вы уговорили этого типа? – вполголоса спросила я, кивая на стенку, за которой снаружи находился возница. – Владеете ментальным принуждением, как вампир?

– Деньги надежнее.

– У вас в пальто портал в деньгохранилище?

– Это был дорогой браслет. Зря вы от него отказались, – ухмыльнулся ведьмак. Он умудрился даже на жесткой лавке среди коробок и кульков устроиться удобно. По крайней мере выглядело так.

– Зато теперь он послужит благому делу. – разумно заключила я, а Пешта скептически хмыкнул. – Считаете, наше спасение – не благо?

– Смотря для кого. К примеру, для возницы – несомненное благо.

– А для вас? – я поерзала, пытаясь отыскать положение хотя бы близкое к удобному, но все время что-то мешало: то край коробки впивался в бедро, то лишенная обивки стенка кареты цеплялась за волосы деревянными заусенцами, и моя коса, закрепленная на затылке нагло стащенным из комнаты трактира шнурком от занавески, приобретала все более растрепанный вид. А ехали мы не больше двух часов.

– Для меня благо весьма сомнительное. Почему вы вернули браслет? Не нравятся подарки в виде украшений?

– Мне не нравятся подарки с подтекстом.

– Все подарки с подтекстом.

– На что это вы намекаете?

– На красное. Я все же купил вам неприличное платье взамен другого неприличного, которое нечаянно испортил.

Я недоумевала, закрытое, длинные рукава, высокий воротник-стойка, никаких рюшей и бисера, скромная вышивка в тон вдоль линии пуговиц и по краю манжета.

–  И что же в этом платье неприличного?

– Его цвет. Вы действительно не понимаете или снова дразните меня? – Он приподнял бровь. – Красный – цвет официальных фавориток и любовниц.

Меня охватило знакомое и практически родное чувство бессильной злости на этого… этого… гуля!

Зато я увидела, как он улыбается, и даже услышала, как смеется, но удовольствия от зрелища не было никакого, только сожаления, что под рукой нет полена поувесистей.

Карету тряхнуло на колдобине, мне на ногу свалилась коробка, а я, упустив трость и оставив часть волос в цепких когтях неструганных досок, свалилась на калача. Он успел подставить руки, иначе неприличное платье в очередной раз оправдало бы свое назначение – мой нос мог оказаться в непосредственной близости от… живота Ворнана. Зато можно было вдоволь шипеть и ругаться тьмой и гулями сразу на все и на всех. 

– Раз уж вы взяли на себя ответственность позаботиться о платье и прочем, почему не позаботились о перчатках и, хотя бы, шпильках, – проговорила я, раздраженно избавляясь от его рук, и, поднимая трость, все-таки ткнулась носом в его колени на очередном подскоке кареты, чем вызвала новую порцию гадостных улыбок в свой адрес.

– Я позаботился о самом необходимом, – проговорил ведьмак, снова с комфортом устраиваясь в своем углу, еще и ногу на ногу положил.

Посмотрела на него вороной – укоризненно, со всей укоризной, на которую была способна. Оказывается, когда человек не женщина, понятие о самом необходимом может сильно отличаться. 

Отодвинулась на максимально возможные сантиметры и отвернулась, уставившись в мутноватое окошко. Шло время, темнело. Пейзаж был уныл, но я мужественно делала вид, что меня это необычайно интересует, а буравящий взгляд Ворнана – совсем наоборот. И старалась никак не реагировать на то, что при каждом толчке рессор наши с Пештой ноги соприкасаются. Я дулась на финт с платьем – наверняка специально выбрал самое неприличное из имеющихся. Еще больше раздражали его намеки на мою сомнительную ценность. Зачем тогда было спасать? О ценности говоря…

– Почему в Иль-Леве? Кто там? – искоса поглядывая на ведьмака, который от нечего делать теперь тоже смотрел в окно, я чертила концом трости на полу невнятные окружности и дуги, и в сумерках казалось, что следом за железной пяткой тянется и тут же тает темный след

– Хоран Ливиу, телохранитель предыдущего короля, рунолог и мастер щита, мастер-инструктор по ближнему бою Нодлутской академии магии, мой бывший наставник, – не отвлекаясь от вида за окном ответил Ворнан.

– Он ваш друг?

– Совсем нет. Он считает, что его преподавательская карьера завершилась по моей вине, хотя и не выдал мой главный секрет, поэтому я держу в тайне его.

– И вам не жаль человека, который вас учил?

– Он не человек, темный маг и немного ведьмак. И меня он не жалел, он вообще никого не жалел, за что в академии его прозвали Карателем.

 На мгновение показалось, что мир выцвел и отодвинулся, а по серой дороге мне навстречу идет, опираясь на гигантскую косу с лезвием из сверкающих гранями зеркал, существо в развевающихся лентами мрака одеждах… Я моргнула, прогоняя видение.

– Что у него за тайна?

– Он темный прорицатель.