Время возвращаться домой

 Я работал над диссертацией "Психофизиологические аспекты ментальных проколов времени". Нам, моей лаборатории, я имею в виду, удалось добиться того, что наши психронологи в состоянии транса проникали в будущее на два месяца вперед. Рекорд был - сто пятьдесят два дня. Шестьдесят восемь целых и сто пятьдесят тысячных процента - максимальная точность наблюдаемого. Так мы увидели, например, итало-абиссинский конфликт. Увидели, конечно, - метафора. Со слов испытателя. Правда, ошиблись на несколько дней. Мы предполагаем, что каким-то образом информация, поступающая из будущего, меняет настоящее и, соответственно, опять же будущее. Вы, правда, не утомились?

 - Мы, это кто? - напряженно спросил Алексей.

 Вместо ответа смешной профессор достал из внутреннего кармана пиджака красную книжечку, на которой золотыми буквами было вытиснено: "Н.К.В.Д.".

 - Т-товарищ... - попытался было вскочить лейтенант.

 - Полковник, - смешно кивнул бороденкой Шпильрейн и усмехнулся. - Только какой из меня полковник? Так, штафирка, только с корочками. Называй меня по имени-отчеству. Я так привык.

 - А зачем вы мне все это рассказываете, товарищ... Лев Моисеевич?

 - По двум причинам, юноша. Какую вам озвучить первой?

 - Любую, - Волков снова закурил. На втором этаже вдруг зажглось окно, и сиреневый дым поплыл пеленой в желтых лучах лампочки Ильича.

 - Хорошо, - покладисто согласился Шпильрейн. - Причина первая. Тебя убьют в июле.

 - Что? - папироса упала на асфальт.

 - Где-то в июне начнется война. Точной даты я сказать не могу. Не знаю. А и знал бы - не имел бы права. Я лично отправлял психронологов с четким заданием - отследить судьбу Ксении и Оли. Да, пользовался, так сказать, личным положением. Впрочем, для научного эксперимента никакой разницы нет. Десять человек отправлял. Девять из них твердили одно и тоже. В конце мая Оля бросает свой университет и уезжает в Минск. Там вы женитесь, ты, лейтенант, получаешь направление в стрелковую дивизию. Барановичи, Гомель, Брест, Минск. Разные варианты, но разницы нет. И там вы пропадаете без вести. Утром... Тревоги не будет, вы проснетесь под бомбами.... Ты помчишься в полк, а ей прикажешь ехать в Москву. Но на вокзале будет очень много людей. Очень много. Женщине, да такой молодой, да уже беременной, сложно сесть в набитый людьми до крыши вагон. Она останется. В Барановичах, в Гомеле, в Минске. Место не важно. Важна - судьба и ее финал. А в финале она гибнет. По-разному. Есть легкие варианты - от осколка, например. Или танком переедут. А есть и тяжелые. Молчи! Дослушай... А ты будешь тащить по лесам Белоруссии сорокапятку. И будет у тебя лишь один снаряд к этой пушчонке.

 - Вы... Вы очень убедительны, Лев Моисеевич, или как вас там зовут по-настоящему?

 - Смотря кто зовет, - усмехнулся Шпильрейн и откинулся на спинку лавочки.

 - Но, скажите мне, почему я вам должен верить?

 - А вот это вторая причина... Визуальная психодиагностика, методами которой я владею вполне себе уверенно, позволяет мне определить вас как человека флегмо-меланхолического темперамента, акцентуированного по дистимному типу. В переводе на человеческий язык - вы достаточно коммуникабельны, но, при этом, чрезвычайно восприимчивы и эмпатичны, а еще у вас аналитический склад мышления, извините за научный жаргон.

 - Ничего не понял, - честно сознался Волков.

 - Не важно, - отмахнулся Шпильрейн. - Из вас получится отличный психронолог. Коньячку-с?

 И профессор протянул лейтенанту фляжку, серебристо блеснувшую в лунном свете. Небо уже очистилось, и вечная спутница влюбленных и поэтов мирно висела над мирной еще Москвой.

 Лейтенант машинально хлебнул терпкого напитка.

 - Армянский, пять звезд, - похвастался Шпильрейн и продолжил. - Конечно, таких, как вы - вагон и маленькая тележка. Но я хочу, чтобы внучка осталась жива.

 - Внучка? - не понял Алексей.

 - Или внук, - пожал плечами Лев Моисеевич.

 - Так Оля ваша...

 - Нет, нет. Не физически. Ксюша всегда была верна мужу. Я бы хотел, чтобы она была моей дочерью. Поэтому и считаю ее своим ребенком.

 - Я не понимаю вас.

 - А этого и не требуется.

 И снова задымил трубкой. Пыхнул несколько раз и продолжил:

 - Так что вы решили, лейтенант?

 - А что я должен решить? В понедельник я уеду в Минск.

 - А Ольга? Она не спросит ни тебя, ни родителей. Просто уедет к тебе. И все.

 - Вы говорили, что девять этих, как их...

 - Психронологов?

 - Да, видели одно и тоже. А десятый?

 - А десятый не нашел тебя. В его варианте тебя не было. Впрочем, там и войны не было.

 - То есть, если я застрелюсь, войны не будет?

 - Вот еще. Не все так просто, лейтенант. Ты вообще никто и на судьбы мира повлиять никак не можешь. Просто ты в том варианте не родился.

 - А...

 - Оля? Оля была. В том варианте я был ее родным отцом. И она там вполне удачно вышла замуж за какого-то купца. Андрея, кажется. Точно не помню. Помню, что не была счастлива.

 - И что мне делать надо? - зло плюнул на асфальт лейтенант.

 - Алеша, ты ее любишь?

 Левая нога лейтенанта непроизвольно затряслась и по коже побежали мурашки.

 - Да, - твердо ответил он.

 - И сможешь отказаться от нее? Чтобы она жила?