Время жить - 2. Безжалостное небо

– Отставить стрельбу! Не тратьте зря боеприпасы! Уменьшить скорость! Куда вы гоните? Все равно в Тороканских Воротах нас уже давно ждут!

– Ну и пусть себе ждут! Нам что, тоже ждать, сцепив зубы? Доберемся до Ворот – посмотрим. А пока – да здравствует скорость! И сила! И то, и другое вместе!

– Мой грозный та-а-анк вперед лети-и-ит!

Самое трудное было ждать. Ждать, сцепив зубы. Раньше ему казалось, что выражение «пытка ожиданием» – не больше, чем красочное преувеличение, литературный прием, так сказать.

Зря казалось. Наверное, жди его первый боевой вылет, он бы так не мандражировал. Но здесь, на земле, чужой и враждебной стихии для летчика, он с трудом сдерживался, чтобы не показывать охватившие его волнение и смятение.

Впрочем, он сам к этому стремился. Поэтому и отверг предложение прямо сразу пройти курсы переподготовки по своей прежней летной специальности и записался добровольцем в отряд истребителей вражеской бронетехники. Он до сих пор помнил то ужасающее чувство бессилия, охватившее его, когда их взял на прицел вражеский танк, и желал избавиться от него любой ценой.

Все последние дни их с утра до ночи учили обращаться с «мухобойками» – громоздкими, неудобными и тяжеленными устройствами для запуска неуправляемых противотанковых ракет. Как оружие они были плохи, просто ужасны. Но зато при попадании с гарантией уничтожали вражескую машину. Так говорил их старший инструктор – немолодой майор. Он сам двадцать лет тому назад стрелял из «мухобойки» по картагонарцам, а в Шуане прихлопнул ею танк пришельцев.

В целом стрелять из этой дурынды оказалось не так сложно. Во всяком случае, намного легче, чем заряжать ее неподъемной, чуть ли не в полсотни кило весом, ракетой, базой для которой служил артиллерийский снаряд. Однако учили их, в первую очередь, как правильно выбирать позицию, чтобы суметь остаться незамеченным, нанести кинжальный удар в упор, уцелеть самим и уйти.

Кстати, именно в этом месте у них были неплохие шансы. Встречать пришельцев им предстояло в старых картагонарских укреплениях. В ту войну они пытались наступать через Тороканские ворота на Граниду, но одновременно и уделили очень большое внимание обороне своего плацдарма в Приморье.

Строить же картагонарцы умели. Под землей здесь скрывался целый многоярусный город со своими складами, электростанциями, казармами и госпиталями. А на земле – имел место грандиозный фортификационный ансамбль из нескольких линий мощнейших укреплений, способных устоять даже под массированными бомбардировками.

Прорывать эту полосу обороны никто и не пытался. Полуостров Тороко взяли с юга десантники и морпехи, а картагонарский гарнизон, засевший под землей, благополучно просидел в окружении до самой капитуляции. После войны срывать укрепления не стали – хватало и иных забот. Поэтому за два десятилетия они пришли в совершенное запустение. Часть нижних этажей была затоплена, кое-где еще можно было нарваться на мину, а для местного населения укрепления поставляли сюжеты для многочисленных слухов и легенд – от бродячих призраков до скрывающихся в подземельях шапарирских фанатиков, считающих гранидскую армию нечестивым воинством бога тьмы Хыгураша и все еще ждущих прихода своих. Собеско не видел здесь ни призраков, ни фанатиков-шапарирцев, ни иных необъяснимых явлений, но ход в нижние помещения был, тем не менее, закрыт тяжелой стальной дверью, заходить за которую очень не рекомендовалось.

Сейчас в доте – броневом колпаке под полутораметровым перекрытием фортификационного железобетона – находились четыре человека. Или, как мрачно пошутил Собеско, неожиданно оказавшийся старшим по чину в этой группе, четверо придатков к двум «мухобойкам».

Совсем рядом с Собеско, прислонившись к стене и натянув на нос козырек кепи, сидя дремал его напарник или, говоря по-армейски, первый номер, лейтенант в отставке Эстин Млиско, высокий черноволосый худощавый человек лет тридцати пяти – сорока с таким же, как у Собеско, въевшимся в кожу тропическим загаром и узким, немного впалым, но в целом, ничем не примечательным лицом.

Примечательной у Млиско была биография. Будучи на несколько лет старше Собеско, он шестнадцатилетним парнишкой сбежал на фронт. Цепь невероятных случайностей привела его в отряд коммандос, где он успешно провоевал всю войну, вышел живым из десятка опаснейших передряг, заслужил почетное прозвище Счастливчик Стин и, в конце концов, стал, наверное, одним из самых молодых офицеров в гранидской армии.

Демобилизованный после войны девятнадцатилетний лейтенант, подобно многим другим фронтовикам, не смог найти себе подходящего места на гражданке. Пробовал поступить в полицию, но не ужился там с начальством и многочисленными инструкциями и предписаниями. Затем чуть было не примкнул к ганглоанцам-террористам, но религиозные фанатики вызвали у него не меньшее отвращение, и дело закончилось нешуточным побоищем.