Время жить. Сопряжение миров

Последними в самолет зашли кэп и Марк. Продолжая что-то с жаром обсуждать вполголоса, они удалились куда-то в самый хвост. Похоже, только их и ждали, потому что сразу же самолет чуть вздрогнул, раздался рокот прогреваемых двигателей носителя.

Прикрыв глаза, я откинулся на спинку кресла. Чувство дежа-вю было невероятно острым. Константин летал на челноках «поверхность-орбита», но его готовили и на пассажирские гиперзвуковики, а между двумя типами летательных аппаратов было немало общего. И сейчас память без малейших усилий с моей стороны воспроизводила всю процедуру подготовки к полету с последовательной проверкой всех систем воздушного корабля.

Двигатели изменили тон, и вся конструкция – гиперзвуковой самолет на «спине» широкофюзеляжного носителя – покатила по полосе, набирая скорость.

Отрыв!

Огни аэродрома стремительно проваливаются вниз, а экраны-иллюминаторы заполняет вечерняя темнота. В разрывах нижнего слоя облаков проглядываются световые пунктирные линии дорог и пятна жилых кварталов подмосковных поселков.

Самолет, стремительно поднимаясь вверх, пронзает облака. Внизу просторное волнистое белое поле, освещенное огрызком Луны, но и оно уходит из поля зрения, оставляя в иллюминаторе почти космическую черноту. Пол под ногами слегка вздрагивает.

Отстыковка!

Невидимый с пассажирского места носитель, израсходовав горючее, уходит вниз, возвращаясь на аэродром, а меня вжимает в спинку кресла – это запустились ракетные ускорители. Рев усиливается, от него не спасает даже звукоизоляция салона. Вообще, шум до сих пор остается главной и пока нерешенной проблемой гиперзвуковой авиации…

Есть!

Ускорители завершили работу, двигатель вышел в режим сверхзвукового прямоточника. На челноке я бы продолжал наращивать скорость, пока на рубеже пяти-шести Махов не наступил бы момент перехода на чистый гиперзвук. После этого – быстрый набор до пятнадцати Махов и подъем вверх, на суборбитальную траекторию, где уже в ионосфере включится второй ускоритель, который подбросит меня на орбиту…

Впрочем, здесь это не надо. Для пассажирского лайнера четыре Маха – вполне достаточно, а требования к двигателю, термической устойчивости и управлению потоком на порядок ниже.

Прислушиваюсь.

Двигатель работает штатно, никаких посторонних шумов. Вибрации, биения тоже не ощущается. Молодцы пилоты!

– Уважаемые пассажиры! – вдруг ожил динамик. – Самолет вышел на гиперзвуковой режим. Полет проходит на высоте 27 километров, скорость 4800 километров в час. Прибытие на аэродром Неллис, штат Невада, ожидается через два часа пять минут. Экипаж и его командир Алексей Лобанов желают вам приятного полета!

Лёшка?! Давно, несколько лет назад, Константин знал некоего Алексея Лобанова и даже летал с ним в одном экипаже. Интересно, он ли это или просто двойной тезка?

Недолго думая, я встал с места и направился в пилотскую кабину. При этом краем глаза заметил, что за мной увязался и Дэвид Джонс. Странно, раньше ничего подобного за ним не наблюдалось, чего это он решил меня сопровождать?

Стюард, молодой парнишка в аккуратной белой форме было дернулся мне навстречу, но не решился загородить дорогу пилоту космического корабля. Приоткрыв дверь, я заглянул в кабину.

– Простите? – привстал мне навстречу миниатюрный чернявый латиноамериканец с изрядной примесью индейской крови.

– Кто там?! – недовольно обернулся со своего места пилот, но тут же его лицо расплылось в широкой улыбке. – Ба-а, какие люди! А я вот все думаю, заглянешь ты ко мне, Костя, или уже совсем оторвался от земли в своем космосе.

– Не оторвался! – я с удовольствием пожал его руку. – Привет, Лёшка! Рад тебя видеть!

Лешка, конечно, не был красавцем – короткие рыжеватые волосы, большие, чуть навыкате, глаза, короткий нос-пуговка… Зато он был славным компанейским парнем и, конечно, классным специалистом.

– Лёш, это Дэвид Джонс, – представил я американца, тоже заглянувшего вслед за мной в пилотскую кабину. – Наш гравитационщик. Скоро сделает так, чтобы тебе не были нужны никакие носители. Поднимешься на антиграве на свои двадцать семь и оттуда уже стартуешь!

– Тогда уж проще сразу в космос, – усмехнувшись, Алексей пожал руку Дэвиду. – А это, знакомьтесь, мой экипаж. Бортинженер Антон Шарий, – высокий, немного нескладный парень, неловко изогнувшись, прикоснулся своей ладонью к моей. – И наш коллега из солнечного Эквадора Петюня Блинчиков!

– Очень приятно, – маленький латино тепло улыбнулся нам.

– А почему его так зовут? – вдруг спросил Дэвид. Он знал русский язык достаточно хорошо, чтобы участвовать в нашей беседе на равных.

– Да вот, представляешь, не повезло парню, – Алексей широко улыбнулся: очевидно, эта история уже была привычной шуткой для экипажа. – Родился в какой-то деревушке, где никого из русских и близко не было, вот и назвали его Педрито, да еще и Охуэло! Пришлось переводить.

– Ojuelo это на испанском «блин»? – вспомнил я. – Тогда почему не Блинов?

Лёшкина улыбка стала еще шире.