Всадник

– Доктор, мы… – Верховный беспомощно оглянулся на коллег, внимательно созерцавших трещины стола и потеки на свечах, и решился: – Мы не умеем лечить змеиную болезнь и поэтому ходим в масках. По крайней мере комиссия гарантирует, что зараза не проникнет в город.

Инквизиторы как по команде подняли головы и в унисон пропели низким речитативом:

– No heathen plague will ever mar the olden face of Wrattlescar[114 - Жукопротивная чума в наш град не проползет сама (англ.).].

– Что же до человечности… – продолжил инквизитор, – так заболевшие уже и не люди. Хотите посмотреть?

– Обязан, – пробормотал Делламорте, и, предчувствуя недоброе, но послушный исследовательскому долгу, покинул пределы кольцеобразного стола.

Они подошли к сундуку, источавшему тяжелый запах сырого мяса.

– Не знаю, почему я показываю это вам, видит Жук, – выговорил инквизитор.

Верховный отпер сундук. Под обычной его выпуклой крышкой обнаружилась тяжелая решетка, а под ней – зеленоватый человек с закрытыми глазами. Почувствовав вторжение, он поднял веки, обнаружив вместо глазных яблок две змеиные пасти с острыми зубами и раздвоенным языком. Под одеждой его что-то шевелилось и переливалось.

– Ну как? – спросил инквизитор печально и добавил: – Обычно уже на этой стадии мы их сжигаем. Раньше мы держали их дольше, в подземелье… верили, что такое можно вылечить. Однако ж в один прекрасный день там не стало никого. – Глаза инквизитора остекленели, он словно впал в транс. – Я был там. Все «больные» стали сползаться вместе, сплетаться. О Жуки, как они шипели и стрекотали! Я не стал ждать и сжег это все к угрям. А потом мы закрыли подземелье.

Делламорте с бесстрастностью, которой не чувствовал, захлопнул крышку.

– Надо ли понимать, что болезнь как-то связана со змеиными наездниками? – На этот раз он поправил заклепки на правой манжете. – Если дело обстоит так, то заболевание неконтагиозно… то есть незаразно. Снимите маски и проветрите помещение.

– Нет-нет! – замахал руками инквизитор, отступая. – Наездники – древние друзья замка. Они не могут! – Внезапно его тон стал просящим: – Пожалуйста, покажите лицо.

– Друзья? – Делламорте наклонился к уху инквизитора и продолжил шепотом: – Да еще древние? – Он принялся отстегивать маску. – Что же вы будете делать, если увидите в моих глазах то же, что в сундуке? Думаете, цикорий с резедой вам помогут? А может, закидаете меня укропом и геларовым листом?

– Я, доктор, так давно занимаюсь этим, – вздохнул инквизитор, – что привык доверять интуиции. Никогда не появлялось у нас никого похожего на вас. Вы ведь не из приграничных территорий, – он понизил голос, – и не с Берегов, да. Может, вообще не с материка. – Инквизитор проверил, хорошо ли сидит на нем маска с травами, и завершил буднично: – А если что, так мы вас сожжем. Сами-то мы специальным миром мазаны.

– Мазаны? – порадовался приезжий доктор. – Вот и славно.

Он снял маску, по-прежнему стоя спиной ко всем инквизиторам, кроме главного. Взглянув на него, Верховный закрыл глаза рукой и сдавленно застонал:

– Такого не может быть… – Он отступил, опустил руку и неожиданно слабо взвизгнул: – Жги!..

Но никто не успел никого сжечь: через секунду морок рассеялся, и вместо открывшегося в первый раз страшного змеиного обличья инквизитор увидел гладкое худое лицо с острыми чертами. Правда, в сложении этих черт при всем желании нельзя было увидеть никакого благорасположения.

– Морок? – пробормотал инквизитор. – Зачем морок?.. – Обессиленный, он вернулся на место и медленно произнес: – Да. Он чист. Чист. Отпустим же его.

Однако приезжий медлил возле сундука с неприятным содержимым.

– Я прочитаю вам стихотворение, написанное тысячу лет назад, – заявил он и перешел к декламации, огласив заголовок:

– Mala aria

Люблю сей Божий гнев! Люблю сие незримо

Во всем разлитое, таинственное Зло —

В цветах, в источнике прозрачном, как стекло,

И в радужных лучах, и в самом небе Рима!

Всё та ж высокая, безоблачная твердь,

Всё так же грудь твоя легко и сладко дышит,

Всё тот же теплый ветр верхи дерев колышет,

Всё тот же запах роз… и это всё есть Смерть!..

Как ведать, может быть, и есть в природе звуки,

Благоухания, цветы и голоса —

Предвестники для нас последнего часа`

И усладители последней нашей муки, —

И ими-то Судеб посланник роковой,

Когда сынов Земли из жизни вызывает,

Как тканью легкою, свой образ прикрывает…

Да утаит от них приход ужасный своиx!..[115 - Всадник зачитал коллегии стихотворение Федора Ивановича Тютчева Mala aria, написанное в том же 1830 году, в котором застигнутый эпидемией холеры в Болдине Пушкин пишет «Пир во время чумы».]

– Никого не сжигать, – без паузы потребовал удивительный чтец у коллегии, – я их вылечу. А теперь пускай мне вернут одежду, включая оружие.

После этого доктор наконец ушел, а инквизиторы, помявшись, принялись играть в карты.

4. Коронация: Oh nube che lieve[116 - «О облако, что летает…» (ит.) – ария Марии Стюарт из одноименной оперы Гаэтано Доницетти.]