Всадник без головы (худ. Н. Качергин)

— Сейчас нет смысла двигаться. Впереди — открытая равнина, и нам негде скрыться. Они будут там, прежде чем мы успеем отъехать на достаточное расстояние, и быстро догонят нас. Место, куда нам надо бежать, единственное безопасное место, о котором я могу вспомнить, находится в другом направлении. Насколько я могу судить по звукам, они сейчас ринулись прямо туда. Если мы выедем слишком рано, то столкнемся с ними и погибнем. Мы должны выждать и постараться прокрасться позади них. Если нам это удастся и мы сможем проскакать галопом расстояние в две мили, то мы спасены… Уверены ли вы, что справитесь с вашим мустангом?

— Вполне, — быстро ответила креолка.

Глава XVI

ПРЕСЛЕДУЕМЫЕ ДИКИМИ МУСТАНГАМИ

Всадники остались сидеть в своих седлах. Луиза волновалась меньше, чем мустангер, потому что она доверилась ему. Она понимала все же, что им грозит какая-то большая опасность, хотя осознать ее вполне еще не могла. Если такой человек, как Морис Джеральд, проявляет тревогу, значит опасность серьезна. Сознание, что тревога его отчасти связана с ее безопасностью, вопреки всему наполняло сердце радостью.

— Мне кажется, что мы можем теперь рискнуть, — сказал Морис, все еще прислушиваясь. — Они как будто миновали уже ту закрытую поляну, по которой мы должны отступать. Умоляю вас, соберите все свои силы и внимание, чтобы справиться с лошадью. Крепко сидите в седле и твердо держите поводья. Скачите рядом со мной там, где только дорога позволит, и ни в коем случае не отставайте больше чем на длину хвоста моей лошади. Я вынужден ехать впереди, чтобы показывать путь… Вот они прямо направились к поляне. Они уже почти пересекли ее. Теперь пора!

В торжественную тишину прерии вдруг ворвался неистовый шум, точно из дома умалишенных. Пронзительное ржанье диких жеребцов напоминало крики буйных маниаков, только эти звуки были раз в десять сильнее. Им вторил топот копыт, свист и треск ломающихся веток, дикое храпенье, сопровождаемое резким лязганьем зубов.

Эти ошеломляющие звуки говорили о неистовой схватке диких жеребцов. Их еще не было видно, но они приближались.

Когда Морис подал знак трогаться, табун диких лошадей появился в узкой просеке между двумя зарослями. Еще момент — и они с неудержимостью горной лавины вырвались на открытую поляну.

— Сюда! — крикнул Морис и пришпорил лошадь, направляясь в тыл табуна. — О ужас! Они уже заметили нас! Скорей, скорей! Помните, что вы спасаете свою жизнь!

Но слова были излишни.

Выскочив на открытое место и увидев всадников, дикие жеребцы внезапно прекратили борьбу между собой. Точно по приказанию вожака, они вытянулись все в один ряд, готовые к атаке.

Быть может, это было проявление внезапного удивления, но, так или иначе, для беглецов наступил благоприятный момент. За двадцать секунд затишья всадникам удалось обогнуть неприятеля и очутиться у него в тылу, на пути к спасению.

Однако опасность все еще им угрожала. Дикие животные, заметив их бегство, с храпом и визгом бросились им вслед.

С этого момента началось отчаянное состязание в быстроте бега между лошадьми без седоков и лошадьми с седоками.

Время от времени Морис оглядывался назад, и, несмотря на то, что расстояние, которое им удалось выиграть вначале, не уменьшалось, его лицо по-прежнему выражало тревогу.

Будь он один, он не беспокоился бы ни минуты. Он знал, что его гнедой никому не даст себя обогнать. Беда была в том, что крапчатый мустанг замедлял бег.

«Что это может означать?» — недоумевал мустангер, сдерживая свою лошадь, чтобы поравняться со спутницей.

— Если нам попадется препятствие, — обратился он к ней, — мы погибнем. Нам дорога? каждая секунда.

— Но ведь они не настигают нас, не так ли?

— Пока еще нет. К несчастью, впереди нас большое препятствие. Я знаю, что вы прекрасная наездница, но ваша лошадь… В ней я не уверен. Вы ее лучше знаете. Может ли она перепрыгнуть через…

— Через что, сэр?

— Вы сейчас увидите.

И они продолжали скакать галопом, делая почти милю в минуту.

Скоро они очутились у огромной, как пропасть, расщелины, зияющей среди обширной прерии. Она была не менее пятнадцати футов в ширину, гораздо больше в глубину и тянулась в обе стороны, насколько только хватало зрения.

Только прыжком в пятнадцать футов длины можно было взять это препятствие. Морис знал, что гнедой не подведет — ему не раз приходилось делать такие прыжки. Но крапчатая кобыла?

— Может ли ваша лошадь справиться с этим препятствием? — с беспокойством спросил мустангер, подъезжая к краю пропасти.

— Я не сомневаюсь, — с уверенностью ответила Луиза.

— Но, мисс Пойндекстер, — с недоверием продолжал мустангер, — вдруг она не перепрыгнет? Если у вас есть хоть капля сомнения, давайте лучше оставим ее. Я знаю, что моя лошадь в полной сохранности переправит нас обоих на ту сторону. Если мы пожертвуем мустангом, то, вероятно, избавимся и от дальнейших преследований. Дикие жеребцы… вы понимаете…