Все, что произошло в отеле

– Почему ты всегда такая злая? Я не была такой в твоем возрасте! – немедленно возмутилась родительница.

Мне хотелось сказать: да, мам, ты была тупой блондинкой. Но я опять сдержалась. Я же должна уважать собственную мать, правильно? Хотя на самом деле мне вообще не хотелось с ней общаться. Она разговаривала со мной так, будто я находилась или под тяжелыми наркотиками, или была бухая и потому непредсказуемая. И как ей объяснить, что мой наркотик – книги, а бухло – музыка? Что да, бывают подростки, которые не озабочены отношениями с противоположным полом, и не все оказываются беременны в шестнадцать, как рассказывают по телевизору. Более того, про противозачаточные средства, планирование беременности я в свои почти шестнадцать, кажется, знаю больше, чем моя сорокашестилетняя мать, которая регулярно трагическим голосом сообщала, что должна будет пойти «на это». «Опять». И заливалась слезами, будто случилась страшная трагедия, причем впервые в ее жизни. «Это» означало аборт. И я должна буду ее встретить, помочь добраться домой, принести чай, грелку из морозилки на живот и всячески заботиться. «Это» у моей мамы происходило так часто, что я не знала, каким местом она вообще думает о своем здоровье.

– Мам, а нельзя как-то по-другому? Есть же средства… – не выдержав, спросила я.

– Ты меня поймешь, когда полюбишь. По-настоящему, – ответила она, заломив руки в стиле Мэрилин Монро.

Судя по количеству абортов, мама каждый раз по-настоящему любила, как в первый. Удивительное свойство на самом деле.

Мамин персональный стиль, которым она так гордится, включает татуированные брови, доходящие до висков, и наращенные ресницы. Но она никогда не знает меры и переусердствует во всем – и в татуаже, и в наращивании. Брови хочется немедленно смыть. А ресницы… Это не ресницы, а ресничищи. Опахала. В природе таких не существует. Но мама себе нравится, так что я стараюсь воздерживаться от комментариев.

Я уважаю современные технологии во всех видах, но человеку, который придумал наращивание ресниц, желаю попасть в ад, в самое пекло. И чтобы черти все время наращивали ему ресницы, размера икс, или икс-эль, или как там они называются. Каждый адов день. И чтобы этот новатор непременно моргнул в тот момент, когда нельзя, или клей попал в глаз. И чтобы он ходил по коридорам ада, и все остальные шарахались – ресницы в виде паучьих лапок вызывают именно такую реакцию. Черти ведь не обязаны быть мастерами по наращиванию. Да, когда все искусственные ресницы отвалятся, пусть этот изобретатель останется со своими, родными, половина из которых отвалятся вместе с наращенными. Тогда он поймет, на что обрек меня. Мама без ресниц могла только рыдать. Она шарахалась от собственного отражения в зеркале. И я была обречена выносить мусор, ходить в магазин, в аптеку, пока она ждала записи на наращивание. Однажды встал выбор – купить мне новый рюкзак или сделать маме ресницы. Вы же понимаете, что перевесило чашу весов. Да перед ней и выбор не стоял! Ресницы против рюкзака. Даже смешно.

Почему я так подробно рассказываю о собственной матери? Для того чтобы вы поняли – тупая блондинка в возрасте имеет огромное влияние на психику. Причем коллективную. Она способна кого угодно довести до истерики. И именно она стала той самой обезьяной с гранатой в этой истории. Непонятно, чего от нее ждать. Моя мать в этом спец. Иначе почему я, ее дочь, сижу с тринадцати лет на антидепрессантах?

А это именно так, о чем моя мать не догадывается. За что, то есть за таблетки, огромное спасибо маме моей одноклассницы и лучшей подруги Ники. Нет, она не Вероника, как вы могли бы подумать. Она Николь. А ее младшую сестру зовут Мишель. Коля и Миша. Их мать во время беременности, по всей видимости, тоже была не в себе. А чего еще ожидать от психотерапевта? Точнее, сначала мама Ники была обычным врачом-терапевтом, работала в районной поликлинике, а потом переквалифицировалась в психотерапевта, теперь, кажется, занимается арт-терапией. Не важно. Важно, что она сохранила рецептурные бланки, все время спрашивает у нас с Никой, не хотим ли мы сменить пол, нужно ли обращаться к нам «они», или вдруг мы считаем себя небинарными личностями. А может, мы испытываем влечение друг к другу? Нет? Елена Ивановна, так зовут маму Ники, смотрит на нас как на подопытных кроликов – с нескрываемым, исключительно научным интересом и некоторой брезгливостью. Но я уважаю ее за практическую жилку. Ну представьте, у нее больше подписчиков в соцсетях, чем у всех наших одноклассников, вместе взятых. И куча клиентов, готовых платить за сеансы. А сеансы у Елены Ивановны отличаются разнообразием и удивительной, просто прекрасной тупизной формулировок: «Как сделать так, чтобы время шло быстрее», «Как вести себя с людьми, которые вас не любят».