Читаем Все дни, все ночи. Современная шведская пьеса полностью

Шиве. Мы же фотографа ожидаем. Он должен прийти сегодня вечером.

Стриндберг. Фотографа.

Шиве. Чтобы увековечить вас с труппой Дагмартеатра. Для потомков.

Стриндберг. Для потомков. Ах, для этих, да, да.

Шиве. Сходить... узнать... где он?

Стриндберг. Сходите.

Шиве. Господин Стриндберг? (Почти застенчиво.) Я сегодня понял, что, пожалуй... недостаточно силен. Для театра. Это как-то... очевидно. Недостаточно сильный. Пожалуй, стоит поменять... Подумываю о страховом деле, пожалуй. Но вы, вы... (Замолкает, безжизненно смотрит на Стриндберга и говорит извиняющимся тоном.)

Простите. Простите. (Уходит.)

Сири(лежавшая на кровати, встает, подходит). Ничего у нас не получится. Полагаю, это конец моей театральной карьеры.

Стриндберг. Театр безутешен.

Сири. Ничего не поделаешь, я все же питала определенные надежды. (Смотрит вслед Шиве.) Даже он, Бог знает, вернется ли.

Давид. Так что, значит, конец?

Стриндберг

(садится, измученно, но упрямо). Нет, надо продолжать. Собраться с силами. Я в долгах, нам всем нужны деньги, а занять негде. Осталась единственная лазейка — этот вот экспериментальный театр. Ни один другой театр не желает меня ставить. Ни один издатель не берет моих книг, никому не интересны мои статьи, все говорят об мне гадости. Десять лет преследований, они загнали меня сюда, на дно. В эту проклятую крысиную нору, Дагмартеатр, с этой проклятой пьесой — это все, что у нас есть. Но мы еще кое на что годимся, следовательно, обязаны завершить репетиции «Сильнейшей». Все очень просто.

Сири. Значит?

Стриндберг. Значит. Продолжаем.

Давид. Да.

Стриндберг(с трудом). Страница 5, сверху. «Странное у нас было знакомство».

Сири. «Странное у нас было знакомство». (Пауза, смотрит на Мари.) Да уж, действительно.

Стриндберг

(дружелюбно). Продолжай.

Сири. «Странное у нас было знакомство — увидев тебя впервые, я испугалась, так испугалась, что не смела выпустить тебя из виду; что бы ни делала, всегда старалась держаться к тебе поближе — я не отваживалась быть твоим недругом, поэтому стала твоим другом». (Ледяным тоном.) Ложь от начала до конца. (Продолжает как ни в чем не бывало). «Но когда ты приходила к нам, возникала некая дисгармония, поскольку я замечала, что мой муж тебя не переносит». Совершенно верно. Он понял, что свобода — штука заразная. «И я чувствовала себя не в своей тарелке, как бывает, когда платье плохо сидит, — и всячески пыталась заставить его быть с тобой поприветливее, но безуспешно — пока ты вдруг не объявила о своей помолвке! Тут-то и началась такая горячая дружба, что у меня сперва создалось впечатление, будто вы лишь теперь, после того как ты очутилась под надежным прикрытием, осмелились показать свои истинные чувства». Под надежным прикрытием в тюрьме, хочет он сказать. Должна признать — поистине гениально все перевернуто с ног на голову. Это что же, бедняжка Софи, значит, жених... и если бы они с Мари были вместе... ты бы не так сильно ревновал... но дело-то в том, мой милый, что ведь это ты ревновал к...

Стриндберг(в страшном раздражении). К черту комментарии! Что за неслыханная манера принимать прочитанное на свой счет... просто неслыханные самонадеянность и эгоцентризм... как будто и сомнений быть не может

, что речь идет о тебе и твоих чертовых обезьянах... точно ты пуп земли... Хватит болтать, играй! Ты должна раз и навсегда научиться играть и держать рот на замке!

Сири. И пусть тогда из ушей лезет?

Стриндберг. Заткнись и играй!

Сири. Ну ладно, только вот пьеса прескверная, и к тому же сплошное вранье, я все отчетливее это вижу... теперь, когда мы сами... Успех в Копенгагене ей можно обеспечить лишь одним способом — сыграть ее на финском языке, объявив, что это что-нибудь из Ибсена!

Стриндберг(в бешенстве, энергично тычет в нее пальцем). Тебя! Тебя! Тебя я больше ни словом не упомяну в своих книгах! В наказание!

Сири. Ой, помогите! Умираю. Не ослышалась ли я?

Давид. Но разве обязательно, играя эту пьесу, выяснять, что на самом деле правда, а что ложь, это же...

Стриндберг(энергично тычет пальцем в текст пьесы). Истинно каждое слово! Чистая документальная правда! И никаким враньем вам от нее не открутиться! Это документ! Разве в нашем браке не возникла дисгармония, точно как я здесь документально зафиксировал, не возникла, может, в нашем браке дисгармония, когда появилась эта корова???

Перейти на страницу:

Похожие книги

Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»
Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»

Работа над пьесой и спектаклем «Список благодеяний» Ю. Олеши и Вс. Мейерхольда пришлась на годы «великого перелома» (1929–1931). В книге рассказана история замысла Олеши и многочисленные цензурные приключения вещи, в результате которых смысл пьесы существенно изменился. Важнейшую часть книги составляют обнаруженные в архиве Олеши черновые варианты и ранняя редакция «Списка» (первоначально «Исповедь»), а также уникальные материалы архива Мейерхольда, дающие возможность оценить новаторство его режиссерской технологии. Публикуются также стенограммы общественных диспутов вокруг «Списка благодеяний», накал которых сравним со спорами в связи с «Днями Турбиных» М. А. Булгакова во МХАТе. Совместная работа двух замечательных художников позволяет автору коснуться ряда центральных мировоззренческих вопросов российской интеллигенции на рубеже эпох.

Виолетта Владимировна Гудкова

Драматургия / Критика / Научная литература / Стихи и поэзия / Документальное
Соколы
Соколы

В новую книгу известного современного писателя включен его знаменитый роман «Тля», который после первой публикации произвел в советском обществе эффект разорвавшейся атомной бомбы. Совковые критики заклеймили роман, но время показало, что автор был глубоко прав. Он далеко смотрел вперед, и первым рассказал о том, как человеческая тля разъедает Россию, рассказал, к чему это может привести. Мы стали свидетелями, как сбылись все опасения дальновидного писателя. Тля сожрала великую державу со всеми потрохами.Во вторую часть книги вошли воспоминания о великих современниках писателя, с которыми ему посчастливилось дружить и тесно общаться долгие годы. Это рассказы о тех людях, которые строили великое государство, которыми всегда будет гордиться Россия. Тля исчезнет, а Соколы останутся навсегда.

Валерий Валерьевич Печейкин , Иван Михайлович Шевцов

Публицистика / Драматургия / Документальное