Все дороги ведут к тебе

– Я знаю, что ты переживаешь, Эймос. И спасибо, что извинился! – Я сглотнула. – И я сожалею о том, что не рассказала вам правду. Мне не хотелось, чтобы ты рядом со мной чувствовал себя неловко. Я хотела, чтобы мы были друзьями. И не хотела, чтобы вы разочаровались во мне. Я больше не пишу, причем уже давно. Не знаю, что со мной не так, но, честно говоря, меня это не напрягает. Я боялась, что если ты узнаешь, то я стану тебя интересовать только из-за этого… А я уже не могу. Мне больше не пишется. По большей части я могу лишь помочь. Раньше все приходило само собой, а теперь уже нет. После Юки я иссякла… Все, что у меня осталось, – это несколько блокнотов, а самое лучше забрал Кэден. – Я сглотнула. – Это единственная причина, почему он и его семья так долго держали меня при себе. Потому что я была полезна. Столкнуться с этим еще раз было выше моих сил. – Я покачала головой. – Все эти песни… они о маме. Ты не поверишь, но в песню о любви можно превратить что угодно – это пара пустяков. Я писала их, когда особенно сильно по ней скучала. Когда казалось, что сердце вот-вот перестанет биться. Лучшие вещи были написаны, когда мне было больно, а когда я чувствовала себя счастливой, получались неплохие. Но сейчас не осталось ни тех, ни других. Все ушло. И вернется ли когда-нибудь, я не знаю. Как я уже сказала, меня это устраивает, но обманывать чужие ожидания я не хочу. Особенно вас двоих.

Они смотрели на меня широко раскрытыми глазами.

– И я не сбегала. Я просто-напросто планировала переночевать. А вещи все там. Ну вы и дурачки! – Я взглянула на Роудса, который смотрел на меня так, точно я вот-вот исчезну. – Я думала, что облажалась и вы не захотите меня знать. По крайней мере, какое-то время. Мне было грустно, но я знала, что сама виновата. Только и всего.

Я сжала губы, чувствуя, что слезы наворачиваются на глаза, и подняла плечо.

– Я привыкла терять людей, которых считала своей семьей, и не хочу потерять вас, мальчики. Простите!

Где-то на середине моего монолога Роудс опустил руки. А когда я договорила, шагнул ко мне и, присев на корточки, так что мы оказались лицом к лицу, посмотрел на меня напряженным пытливым взглядом. А потом он обхватил мое лицо руками и сказал хриплым проникновенным голосом:

– Ты моя. В той же мере, что и Эйм. И кто-нибудь другой, кто однажды будет.

Слеза скатилась по моей щеке. Он вытер ее, низко опустив брови, и ворчливым голосом продолжил:

– Ты – часть семьи. Я ведь уже говорил тебе раньше, разве нет? – Его пальцы коснулись мочки моего уха. – Если кто-то и может позволить тебе уйти, то это точно не я. Не сегодня. И не завтра. И никогда. Это ясно?

Я наклонилась вперед и уронила голову ему на плечо. Весомость его слов окутала меня. Рука легла мне на спину. Он погладил меня.

Его дыхание щекотало мне ухо, когда он прошептал:

– Я не какой-нибудь богатый чувак, дружочек! И никогда им не буду. Не знаю, к чему ты привыкла… Нет, не мотай головой. Теперь я знаю, что у меня было время об этом подумать и что тебе это неважно… Но я могу дать тебе гораздо больше, чем этот идиот. Я это знаю. И ты тоже. Нет, не плачь. Мне больно видеть, когда ты плачешь.

– Ты снова говоришь своим командным голосом, – сказала я ему в рубашку, и еще больше слез потекло у меня из глаз, а что-то даже попало в горло. Но это были пустяки, потому что Роудс сомкнул руки и прижал меня к себе, к своей груди.

Его голос стал тише:

– Извини, я приревновал. Мне плевать на твои деньги, на блокноты и на то, что ты больше не напишешь ни единого слова. – Его объятия стали теснее, и, казалось, все мышцы торса разом напряглись, когда его голос понизился почти до шепота, а нежное дыхание защекотало мне ухо. – Мы любим тебя. Я люблю тебя, потому что ты моя. Потому что быть рядом с тобой – это как быть рядом с солнышком. Потому что я счастлив, когда вижу тебя счастливой. А когда ты грустишь, я готов сделать что угодно, лишь бы стереть печаль с твоего лица. Я хочу, чтобы ты вернулась домой. И не хочу, чтобы ты думала всякую ерунду вроде того, что мы не желаем тебя знать или хотим, чтобы ты осталась по корыстным причинам. Ты важна, ангел, и я хочу, чтобы ты была с нами. Ты решила, помнишь? И уже не сможешь передумать. Я не твой бывший, я не дам тебе уйти. Дальше мы пойдем вместе, мы не откажемся друг от друга, тем более из-за такой ерунды. Разве я не прав?

Я кивнула, сглатывая слезы, а потом обняла его за шею. Он поцеловал меня в лоб и щеки. Щетина на подбородке приятно пощекотала мне лицо.

– Ну что, мир?

Я всхлипнула и снова кивнула.

– Ты успела поужинать? Можем ехать домой? – спросил он, гладя меня по спине.

Домой. Он повторял это слово, а я впитывала его. Потом чуть отстранилась и кивнула.

– Можем. Только мне нужно…

Я обернулась: в дверях стояли Клара и Джеки. Они смотрели на нас. Клара, мило улыбаясь, держала мою сумочку.

Роудс помог мне подняться, мимолетно коснувшись рукой моей поясницы, и я направилась к двери. Джеки вручила мне куртку, Клара – сумочку и ключи. Глаза у нее блестели, и мне было ужасно стыдно.

Но только я открыла рот, она покачала головой: