Все дороги ведут к тебе

Голос не набирал высоту – скорее всего, Эймос пел так тихо, чтобы я его не слышала, но у меня тонкий слух. Я берегу его и уже много лет пользуюсь первоклассными защитными наушниками. Свой комплект вкладышей за три тысячи долларов я оставила, когда уходила от Кэдена, но у меня были классные полноразмерные, а также внутриканальные, которые, возможно, однажды пригодятся. При встрече с Юки.

Я тихо сползла на несколько ступенек вниз и снова навострила уши.

Потом переместилась еще на пару ступенек.

И еще на пару.

И, сама не знаю как, очутилась перед дверью, отделявшей квартиру от гаражного помещения. Тогда я как можно тише приоткрыла дверь во двор и, двигаясь почти бесшумно, как улитка, притворила ее за собой.

И остолбенела.

Потому что на верхней ступеньке веранды сидел, уперев локти в колени, мистер Роудс. На нем были темные джинсы и голубая футболка. Он тоже слушал.

После поездки на водопады мы с ним виделись только мельком.

Он заметил меня первым.

Я приложила палец к губам – мол, рот на замке – и медленно опустилась на коврик, который лежал возле двери. Мне не хотелось ему мешать или навязываться.

Но его невозмутимое лицо вдруг помрачнело.

Он сделал мне знак подойти ближе, с каждой секундой хмурясь все сильнее.

Я поднялась и на цыпочках, как можно тише пошла по гравию, радуясь, что Эймос заиграл громче, а его голос, обтекавший гитарные звуки, разносится дальше.

Но чем ближе я подходила, тем мрачнее становился мистер Роудс. Он убрал локти с колен и теперь сидел совсем прямо, глядя на меня широко распахнутыми серыми глазами. И вид у него был пораженный.

Моя улыбка медленно растаяла.

Что это с ним? Ах да…

Как же я могла забыть, когда из-за моей расквашенной физиономии в магазине весь день был переполох! Наш постоянный покупатель, пожилой мужчина лет за шестьдесят по имени Уолтер, даже сбегал домой и вернулся с буханкой хлеба, который испекла его жена. Чтобы меня утешить.

Обнимая его, я чуть не расплакалась.

– Ничего не случилось, – заговорила я, опережая его вопрос.

Он сидел прямее некуда, и выражение его лица тоже было мрачнее некуда.

– Кто это сделал? – очень медленным голосом произнес он.

– Никто.

Я попыталась объяснить еще раз.

– На вас напали? – спросил он, растягивая слова.

– Нет. Я уронила…

Он поднялся на ноги, и большая грубая рука приобняла меня за плечи.

– Можете мне все рассказать. Я помогу.

Я закрыла рот и моргнула, борясь с желанием улыбнуться. И расплакаться.

Пусть он мне не очень симпатизировал, но человек был порядочный.

– Это очень мило с вашей стороны, только на меня никто не нападал. Это на меня домик упал.

– На вас упал домик?

Он не мог поверить своим ушам.

– Да.

– И кто его бросил?

– Никто. Я сама уронила на себя, правда-правда.

Он прищурился.

– Клянусь вам, мистер Роудс! Я бы о таком врать не стала. Но спасибо, что спросили! И предложили помочь.

Красивые глаза смотрели прямо на меня, но тревога в них немного угасла.

– И что за домик вы уронили на себя?

Какой смысл ходить вокруг да около? Я растянула губы в улыбке, хотя это далось мне не без труда.

– Для летучей мыши.

На его широком лбу образовались складки.

– Объясните.

Одно слово – командир. Меня бросило в жар.

– Я читала, что так можно решить проблему с летучими мышами. И подумала, что если у них будет новый дом, они перестанут меня допекать. – Я сглотнула. Я позаимствовала вашу лестницу, извините, что без спроса, – нашла на краю участка, подальше от глаз, дерево с крепкой веткой и попыталась приколотить домик. Ветка оказалась не такой, как я надеялась, а гвозди, как сказала Клара, не лучшим креплением, и домик… упал на меня. Отсюда синяки и припухший нос.

Тяжелая рука сползла с моего плеча. Он моргнул. Короткие густые ресницы еще медленнее опустились на эти невероятные глаза. От их уголков отходили «лучики», но они только добавляли ему привлекательности. Умудренности. Сколько же ему было лет? Под сорок?

– Извините, что не спросила разрешения, – пробормотала я.

Он внимательно смотрел на меня:

– Только не говорите, что взяли трехметровую лестницу.

– Конечно нет, – соврала я.

Он поднес руку к лицу, провел ей по подбородку и снова уставился на меня. Тут песня в гараже закончилась, и Эймос стал играть что-то другое, мне незнакомое. Медленное и меланхоличное. Почти мрачное. Мне понравилось. Даже очень.

– Не беспокойтесь, одну звезду я вам не поставлю. Это мой косяк, – попыталась отшутиться я.

Он впился в меня взглядом.

– Я пошутила, но это в самом деле моя вина. Я не знала, что боюсь высоты, пока не залезла и…

Он поднял голову к небу.

– Мистер Роудс, я весь день переживаю и прошу прощения, что шныряла по участку и не спросила разрешения. Но я две недели толком не сплю и не хочу опять разбудить вас своим визгом. И больше не хочу спать в машине.

Он покосился на меня, и я прыснула от смеха, но почти сразу прекратила из-за боли. Боже, как боксеры все это выдерживают?

Его взгляд не изменился.

И я снова прыснула, несмотря на боль.

– Я знаю, это глупо, но стоит представить, как он планирует мне на физиономию…

– Представляю. – Он опустил голову. – И где этот мышиный домик?

– В квартире.