Все дозволено

Я заговорил так быстро, как только мог:

- Вы покупаете вещи. У меня есть друг, он тоже полицейский. При нашем положении мы можем попасть в Нью-Йорке в любое место, куда вы захотите, и достать для вас все, что вы хотите. Вы просто скажите нам, что вам нужно, за что вы уплатите два миллиона долларов - и мы достанем это.

Покачивая головой и делая вид, что он говорит больше себе, чем мне, Вигано произнес:

- Не могу поверить, что какой-нибудь окружной прокурор мог оказаться настолько глуп. Эту чепуху вы придумали сами.

- Разумеется, - подтвердил я. - И каким образом она может повредить вам? Ваши мальчики обыскали меня по пути сюда, у меня нет магнитофона, а если бы и был, то он выдал бы меня. Я не настолько сумасшедший, чтобы просто передать вам необходимое и ожидать, что получу тут же два миллиона наличными, поэтому нам придется разработать условия, надежные методы, а это означает, что вас вряд ли сцапают за укрывательство краденых товаров.

Теперь он внимательно изучал меня, пытаясь понять, кто я.

- Вы хотите сказать, что действительно предлагаете украсть что-нибудь - все, что я захочу?

- То, за что вы заплатите два миллиона, - подтвердил я. - И то, что нам по силам: я не собираюсь красть для вас самолет.

- У меня есть самолет, - сказал он и, отвернувшись от меня, посмотрел на кегли, установленные в дальнем конце дорожки.

Вигано задумался. Я чувствовал, что сказал не все, не объяснил нужным образом, но в то же время понимал, что лучше всего сейчас держать язык за зубами и дать ему подумать самому.

Через некоторое время он решительно кивнул, посмотрел на меня своими устрашающими глазами и сказал:

- Ценные бумаги.

Эта фраза не сразу дошла до меня. Единственное, о чем я мог подумать, это о протоколах в нашем участке и в полицейском управлении. Я переспросил:

- Ценные бумаги?

- Долгосрочные казначейские обязательства, - пояснил он, - облигации на предъявителя. И ничего другого. Можете вы это устроить?

- Вы имеете в виду Уолл-стрит, наверное? - спросил я.

- Разумеется, Уолл-стрит. Вы знаете кого-нибудь в маклерской конторе?

А я-то думал, что нам не придется выходить за пределы нашего полицейского района, где мы знали все ходы и выходы.

- Нет, никого, - ответил я. - А это необходимо?

Вигано пожал плечами и махнул рукой. Руки у него были удивительно большие и плоские.

- Мы заменим номера, - сказал он. - Только не приносите бумаг с именами.

- Не понимаю...

Он раздраженно засопел.

- Если на сертификате есть фамилия владельца, то мне он не нужен. Только те бумаги, на которых написано "Уплатить предъявителю".

- Вы сказали - долгосрочные казначейские обязательства?

- Правильно. Они или любые другие виды облигаций на предъявителя.

Меня это заинтересовало само по себе, помимо вопроса о краже. Я никогда не слыхал об облигациях на предъявителя.

- Вы хотите сказать, что это другой вид денег?

- Это и есть деньги, - проворчал с улыбочкой Вигано.

Мне стало хорошо при этой мысли, совсем как в квартире той богатой женщины в западной части Центрального парка.

- Деньги богатых людей...

Вигано ухмыльнулся. Мне кажется, мы оба были удивлены тем, как хорошо понимаем друг друга.

- Правильно, - подтвердил он. - Деньги богачей.

- И вы купите их у нас...

- По двадцать центов за доллар.

- Одна пятая? - Меня это ошарашило.

Он пожал плечами.

- Я даю вам хорошую цену, потому что вы собираетесь украсть оптом. Обычно это стоит десять центов за доллар.

Я-то имел в виду, что процент низкий, а не высокий.

- Если они оплачиваются предъявителю, то почему бы мне не продать их самому?

- Вы не знаете, как менять номера, - объяснил Вигано. - И у вас нет контактов, чтобы вернуть бумаги на законный рынок.

Он был прав по обоим пунктам.

- Хорошо, - уступил я. - Значит, нам придется взять их на десять миллионов, чтобы получить два миллиона от вас.

- Ничего слишком крупного, - сказал он. - Ни одна бумага не должна быть стоимостью свыше ста тысяч долларов.

- А насколько крупными они бывают? - спросил я. От всего этого у меня начала кружиться голова.

- Долгосрочные казначейские обязательства США выпускаются на сумму до одного миллиона. Но их невозможно разменять.

Я пришел в благоговейный ужас и не смог этого скрыть.

- Миллион долларов... - прошептал я.

- Берите мелкие бумаги, - подчеркнул Вигано. - Сто тысяч и меньше.

Сто тысяч долларов были для него мелочью. Я чувствовал, как мои мысли начинают вращаться вокруг этой точки зрения, и получал величайшее удовольствие...

Вигано следил за моей реакцией.

- Теперь до вас дошла идея? - спросил он.

- Да, - подтвердил я. - Облигации на предъявителя, не крупнее, чем сто тысяч долларов.

- Правильно.

- А теперь, - сказал я, - насчет оплаты.

- Вначале добудьте бумаги, - возразил он.

- Дайте мне номер телефона. Того, который не прослушивается.

- Дайте мне свой номер, - сказал Вигано.

- Не выйдет. Я уже говорил, что не хочу, чтобы вы знали, кто я. Кроме того, моя жена в этом не участвует.

Он посмотрел на меня с удивленной ухмылкой.