Все ее страхи

Он подошел к зеркалу, которое Куинн в свое время повесила у входной двери, и погладил темные мешки под глазами, как будто собирался стереть их с лица. Он был в своем любимом винтажном блейзере и вязаном кашемировом шарфе. Он довольно давно принарядился, готовясь к выходу, так что шея успела взопреть. Он снял шарф. Зачем он ему, если нужно просто дойти до другой квартиры?

Он снова выглянул в окно и увидел Кейт, идущую через двор на улицу. Не раздумывая, Алан бросился в спальню, схватил бумажник и вылетел из квартиры. Перепрыгивая через три ступеньки, он помчался в вестибюль.

Когда Алан выскочил во двор, Кейт уже исчезла, но выйдя на Бери-стрит, он заметил ее в полутора кварталах от себя – девушка направлялась в сторону Чарльз-стрит. Он последовал за ней. Было прохладнее, чем ему показалось сначала, и он уже пожалел о том, что оставил шарф дома. Он застегнул все три пуговки на блейзере и поднял воротник. Снова набежали тучи, и у него мелькнула мысль, что, видимо, пойдет дождь.

Кейт дошла до Чарльз-стрит и на минуту остановилась. Алан замедлил шаг. Он был в полуквартале от нее, достаточно близко, чтобы заметить оранжевый зонтик в левой руке. Она повернула налево. Алан пытался угадать, куда она идет – ищет, где можно поесть, или просто прогуливается. В любом случае он последовал за ней. Гораздо проще подкатить к девушке в ресторане, сделав вид, что он тоже здесь ужинает. Это, конечно, может показаться подозрительным, но он ведь на самом деле

живет по соседству.

На Чарльз-стрит было довольно безлюдно – только владельцы собак, выгуливающие своих питомцев, да мамочки, толкающие впереди себя детские коляски. Какой-то человек, обгоняя прохожих, нес букет цветов – на вид довольно дорогих. «Муж, забывший о годовщине», – усмехнулся Алан. Кейт шла медленно, время от времени останавливаясь и заглядывая в окна закусочных, которые выстроились в ряд на этом участке Чарльз-стрит. Понятно: ищет где перекусить. Алан заставил себя идти медленно, в ее темпе. Остановившись перед старым каретным двором, перестроенным в роскошную резиденцию, он наклонился, чтобы завязать шнурок. Мощеный тротуар был все еще мокрым после недавнего ливня, и он почувствовал запах земли, запах весны. Зима, которая в Новой Англии всегда длится долго, в этом году была особенно свирепой – в конце января навалило сугробов больше метра высотой.

Алан обратил внимание, как Кейт пытается перейти дорогу. Посмотрела направо, потом налево, как будто не могла вспомнить, откуда должны ехать машины, – но сделать шаг не решалась. Алан последовал за ней через Чарльз-стрит, затем вверх по узкому переулку, освещенному газовыми фонарями. Она зашла в «Таверну святого Стефана». Алан никогда не бывал там, хотя часто проходил мимо.

Он пошел дальше, не желая выглядеть так, как будто он преследует ее. Вероятно, она будет ужинать, а значит, просидит там не менее часа. Алан решил, что у него есть время быстренько выпить в «Семерках», а затем объявиться у «Святого Стефана». Он зашагал дальше по невероятно крутому переулку, свернул на Чарльз-стрит и, толкнув дверь, оказался в узком пространстве любимого бара. Заказал коктейль из виски и имбирного лимонада и пил его стоя, облокотившись о деревянную стойку.

Преследуя женщину, он впал в состояние нервного возбуждения. Что с ним не так? Может, его одержимость Одри не имела к ней самой никакого отношения и его заводил процесс слежки?

В памяти, причем не в первый раз, всплыли неприятные воспоминания. Ему было тринадцать, а его сестре – шестнадцать. Она работала вожатой в лагере штата Мэн. Родители посадили его на автобус и отправили проведать ее в выходные. Мальчику предоставили свободную комнату вожатых на втором этаже главного домика, построенного в стиле общежития. В первую же ночь он обнаружил отверстие от сучка в одной из досок. Сквозь эту дырочку была видна смежная спальня. Он выключил свет в своей комнате и увидел через стенку голую вожатую – полнощекую девчонку с маленькой грудью такого же возраста, как его сестра. Она надела большую, не по размеру, футболку с логотипом лагеря и улеглась на кровать, чтобы сделать записи в своем дневнике. Через три минуты она положила дневник на грудь и начала трогать себя между ног. Свет она не выключала, и Алан – увлеченный и зачарованный – не дыша наблюдал за этим зрелищем. Он уже знал, что такое мастурбация, и, к своему стыду, не раз занимался такими вещами, но и представить не мог, что девочки тоже на такое способны. Вожатая начала неистово работать рукой у себя в промежности, но вдруг остановилась, закрыла дневник, положила его под кровать и выключила светильник.

Алан лежал в темноте, пытаясь если не увидеть, то хотя бы услышать что-нибудь сквозь сосновую стену. Ему казалось, что дешевые матрасные пружины ритмично поскрипывают, затем звуки прекратились. Он услышал протяжный вздох, как будто все это время девушка не дышала. И тишина.