Все лгут

– Годами. Я пыталась с ней поговорить. И с Томом тоже. Но это непросто. Мне кажется, она не хочет признаться в том, что у нее есть проблема, и списывает все на работу. – Подняв взгляд к потолку, Мария ненадолго умолкает. – Мне его так отчаянно жаль. Сначала умирает Ясмин, а теперь вся эта беда с Николь. Он заслуживает лучшего. И девочки тоже, разумеется.

– Ты звонила в социальную службу?

Мария трясет головой.

– Я позвоню. Если ничего не изменится к лучшему. Но лучше всего было бы, если бы Николь сама обратилась за помощью. А то, что произошло сегодня… – Мария кивает в сторону прихожей, – …полная ерунда. Я видела ее в невменяемом состоянии, практически бессознательном. Несколько недель назад я обнаружила ее всю в крови у подножия усадебной лестницы. От нее несло спиртом. Вероятно, она упала. Мне пришлось помочь ей помыться и наложить повязки.

– Я вынужден буду об этом сообщить, – говорю я.

Мария кивает.

– Это все хорошо, Гуннар. И ты хороший. Но позволь мне самой с этим разобраться.

– Это моя работа. Она села за руль пьяной, а это – преступление. А если я вижу, что дети подвергаются опасности, мой долг – сообщить об этом.

– Дай мне пару дней. – Мария смахивает со стола крошки от имбирного печенья. – Пожалуйста, – добавляет она.

Я ничего не отвечаю.

В кухне воцаряется тишина.

– Ну так, – вспоминает Мария, – о чем ты собирался мне рассказать?

Я смотрю на нее. Передо мной та же самая женщина, которой я только что собирался открыть свои тайны, та же самая Мария. Но момент упущен благодаря драке девочек и появлению Николь Боргмарк.

– Моя жена покинула меня. Как-нибудь в другой раз тебе расскажу.

Мария кивает.

– Мне пора, – говорю я. – Но вначале я хотел бы попросить тебя кое о чем. – Положив локти на стол, я соединяю кончики пальцев. – Те останки, что мы обнаружили… в германской лаборатории провели их анализ.

– И?

Она наклоняется вперед, упершись локтями в столешницу, а подбородком – в ладонь. В отблесках стеариновой свечи ее глаза сверкают.

– Они утверждают, что жертва была родом из западной части Латинской Америки. Вероятнее всего, из Колумбии.

– Колумбия? – Мария морщит лоб и качает головой. – Колумбия, – повторяет она, намеренно растягивая слово, словно желая распробовать каждый слог на вкус. – Она закрывает глаза и внезапно снова их открывает, выпрямляет спину и складывает руки на столе. – Боже правый. Я знаю, кто она.

29

Я лежу в постели и смотрю в ореховые глаза Билли. Он наклоняет голову набок и поводит носом, а кудрявые уши дрожат от возбужденного ожидания.

– Sorry, никакой еды у меня нет, – сонно говорю ему я, подавляя отрыжку.

Пиа тихо смеется у меня под боком, а потом сбрасывает с себя одеяло.

Я смотрю на ее обнаженное тело, покрытое узором татуировок.

– Он что, снова хочет есть? – спрашивает она.

– Выглядит он так, будто хочет съесть меня.

– Да ладно тебе, он же ласковый, как ягненочек.

Она встает с постели и выходит из комнаты, даже не подумав одеться. Через несколько секунд – она, должно быть, не закрыла дверь в туалет – я слышу, как она справляет малую нужду. Вернувшись, Пиа останавливается в дверном проеме, рукой придерживаясь за наличник. Она сутулится, излучая при этом крайнюю степень уверенности в себе.

Я пробегаю взглядом по ее телу. Она красива: пропорционально сложена и в меру стройна. Кожа гладкая и загорелая. Наверное, татуировки, на мой вкус, крупноваты, но я не привередничаю.

Полагаю, что должен ощущать что-то типа мужской гордости от того, что уложил в постель такое юное и прекрасное существо – примитивное удовлетворение при мысли о том, что я все еще могу соблазнить женщину на двадцать лет младше себя. Но все, что я сейчас испытываю, – это скука и тошнота. Не по отношению к ней, а к самому себе.

Мой взгляд на ее тело, ее плоть – это взгляд алкоголика на пустые бутылки, бликующие в лучах утреннего солнца. Взгляд молодой женщины на только что купленную одежду, когда она подсчитывает в уме долг по кредитке, ломая голову, чем ей теперь платить за жилье. Взгляд игрока на бесполезные лотерейные билеты, на которых крестиком отмечены все неверные окошки.

– Гуннар Вийк, – произносит она с расстановкой, словно мое имя – название блюда, которое она только что приготовила и собирается предлагать гостям.

– Это я.

– Мне нужно идти наверх, к маме. Становится поздно.

– Иди.

– Не знаю, насколько близко вы знакомы, но Билли – ее сокровище. Если я не приведу его в ближайшее время, она может сильно распереживаться.

Я не упоминаю о том, что знаком с ее матерью ближе, чем она может себе представить.

С Пией я познакомился, когда ее мать укатила на автобусную экскурсию, смотреть «Сокровища искусства Центральной Европы». Она такое любит, Черстин. Высокая культура. Посещает выставки, ходит по театрам и в кино несколько раз в неделю. Пару раз она делала попытки затащить туда и меня, но мне это не интересно. Однажды я предложил ей посмотреть комедию в местном кинотеатре, но в ответ она рассмеялась и посмотрела на меня, как на дурака.