Все мои ничтожные печали

Он посмотрел на мою маму и протянул руку для рукопожатия. Позвольте представиться, меня зовут Радек. Мама сказала, что рада знакомству, и прошла вглубь коридора, оставив нас с Радеком наедине на пятачке возле лифтов. Говорят, что с твоей сестрой что-то серьезное. Она пыталась покончить с собой. И ее положили в психиатрическое отделение, сказал он.

Кто говорит?

Мне просто хотелось ее увидеть. Но мне сказали, что часы посещения уже закончились. Радек положил руку мне на плечо и спросил, как я сама.

Я на секунду подумала, что ты ищешь меня. Я совершенно забыла, что ты меня бросил.

Мне казалось, что это ты меня бросила.

А зачем тебе скрипка? Ты хотел сыграть ей серенаду? Я улыбнулась, надеясь, что эта улыбка сгладит горечь и ревность, явственно прозвучавшую в моем вопросе.

Я просто хотел пожелать ей здоровья. Хотел ее поблагодарить.

Я понимаю. Я ей передам.

Но как ты сама? – спросил он.

У меня все в порядке.

Правда? Он явно мне не поверил. Неужели все так очевидно?

Мне надо идти. Прости меня… ну, за все. За все, что я наговорила.

Твое время еще придет, сказал он.

В каком смысле? – спросила я, уже двинувшись прочь.

В смысле, ты найдешь свое счастье.

Ясно. А то прозвучало почти как угроза. Спасибо, Радек. Мне действительно очень жаль, что все так получилось.

Мне тоже жаль.

Я вернулась к Радеку и пожала ему руку. Я уверена, твое либретто будет прекрасным.

Как и твоя книга о корабле. Или… родео?

О корабле.

Да, о корабле.

Мы улыбнулись друг другу. Мы тепло попрощались.

Мама сидела на стуле возле поста медсестер. Пыталась отдышаться и собиралась в духом, чтобы войти в палату к Эльфи, чтобы быть бодрой и радостной посланницей надежды. Я вошла в палату одна, села на краешек Эльфиной койки и сказала: Привет, я пришла. В этой комнате не было ничего, кроме двух односпальных кроватей, одна из которых сейчас пустовала, двух маленьких столиков и двух маленьких стульев. Узкое маленькое окно, забранное решеткой. Над дверью – Иисус, распятый на маленьком кресте. Эльфи лежала на койке лицом к стене, тоже маленькая и молчаливая. Я положила руку на ее костлявое бедро, как любовник в ночи. Она пробормотала: Привет, – но не обернулась ко мне. Это ты, Шарни? – спросила она. Я сказала, что Ник уехал в Испанию, хотя она и так это знала, и что мама сидит в коридоре и скоро придет, и что состояние тети Тины внезапно ухудшилось, и теперь ей нужна операция. Я спросила, как у нее самочувствие. Она не ответила. Я принесла тебе письма, сказала я. От друзей и поклонников. Я положила стопку листов с распечатками на ее пустой столик. Эльфи не сказала ни слова.

Эльфи, спросила я, а Ник знает, что ты хочешь поехать в Швейцарию? Она медленно повернулась ко мне и покачала головой.

Он меня не отпустит, прошептала она. Он меня не повезет. Ничего ему не говори.

Ладно, но я… Я не знаю, что делать.

Ты меня не отвезешь? Йоли, пожалуйста. Она была очень серьезной. Ее взгляд пробивал навылет. Я покачала головой: Нет. Я не уверена. А мама знает? Ты ей говорила? Эльфи опять покачала головой и взяла меня за руку.

Йоланди, послушай меня. Слушай очень внимательно, ладно? Мама с Ником не должны ничего знать. Они меня не отпустят. Ник все еще верит в некое волшебное лекарство, которое меня исцелит, а мама верит… даже не знаю, во что. Может быть, в Бога или счастливый случай. Но она никогда не сдастся. Прошу тебя, Йоли, ты единственная, кто меня понимает. Ты же меня понимаешь, да?

То есть ты хочешь, чтобы мы поехали в Цюрих тайком? Только вдвоем? Ничего не получится.

Почему?

Потому что тамошние врачи должны убедиться, что ты в здравом уме!

Я в здравом уме, сказала она. Значит, ты уже проверяла?

Я смотрела в сети.

В этом есть смысл, разве нет?

Я не знаю. Я не могла на нее смотреть. Ее глаза были огромными. Ее ногти больно впивались мне в руку.

Йоли, сказала она. Я боюсь умирать в одиночестве.

Тогда, может быть, и не надо умирать?

Йоли, пожалуйста. У меня ощущение, что я молю о пощаде.

Ладно, но Ник сразу заметит, что тебя нет. Он сразу бросится тебя искать и найдет, как-то он сообразит… наверняка будет какой-то бумажный след… И тогда он меня возненавидит, а у мамы будет сердечный приступ, и не факт, что в Швейцарии что-то получится. Это все полный бред, Эльфи, это смешно. Нельзя просто взять и сбежать в Цюрих под покровом ночи. Это же не бассейн в соседнем дворе…

Йоли, если ты меня лю…

Я тебя ЛЮБЛЮ! Боже правый!