Все предельно

Библиотека располагала компьютерным залом, где любой желающий за скромную плату мог выйти в Интернер. Мне пришлось и записаться в библиотеку, но я не возражал. Библиотечная карточка никому еще не мешала, лишний документ, удостоверяющий твою личность всегда мог прийтись очень кстати.

Мне хватило трех долларов, чтобы найти Энн Тевиш и подробности ее смерти. Статья о ней начиналась, когда я это увидел, у меня засосало под ложечкой, в нижнем правом углу первой страницы, потом продолжалась на странице некрологов. Профессор Тевиш была очень милой дамой, блондинкой, тридцати семи лет. На фотоснимке держала очки в руке, словно хотела, чтобы люди знали, что она их носит… но и хотела, чтобы люди видели, какие красивые у нее глаза. От этого мне стало грустно, почувствовал я и вину.

Смерть ее удивительным образом напоминала смерть Шкипера.

Она ехала домой из университета, уже стемнело, может, чуть торопилась, потому что хотела приготовить ужин, но, в конце концов, чего плестись, если дорогая сухая, а видимость прекрасная. Ее автомобиль, с номерными знаками «ФАНАТ ДНК», я это знал, слетел с дороги, несколько раз перевернулся, падая с насыпи. Она была еще жива, когда кто-то заметил горящие фары и нашел ее, но надежды на спасение не было. Она получила травмы, несовместимые с жизнью.

Алкоголя в крови Энн Тевиш не обнаружили, с мужем она жила дружно (детей не было, спасибо тебе, Господи, за маленькие одолжения), поэтому о самоубийстве не могло быть и речи. Всеми помыслами она стремилась в будущее, даже говорила о покупке компьютера, чтобы отметить получение гранта на новые исследования. Она отказывала работать на компьютере с 1988 года: потеряла важную информацию на вышедшем из строя твердом диске, и с тех пор компьютерам не доверяла. Пользовалась ими на работе в случае крайней необходимости, но не больше того.

Коронер причиной смерти назвал несчастный случай.

Профессор Энн Тевиш, биолог-клиницист, находилась на передовых рубежах борьбы со СПИДом. Другой ученый, из Калифорнии, сказал, что ее смерть может удлинить поиски эффективного лекарства на пять лет. «Она была ключевым игроком, — отметил он. — Умная, да, но, кроме того, она, как никто другой умела объяснить поставленную задачу, а такое дано далеко не всем. Энн объединяла людей. Ее смерть — огромная потеря для десятков тех, кто знал и любил ее, но еще большая потеря для дела, которым она занималась».

Без труда нашел я и Билли Унгера. Его фотография занимала первую полосу выходящей в Стовингтоне «Уикли курант», а не ютилась на странице некрологов, возможно, потому, что в Стовингтоне знаменитости были наперечет. Генерал Уильям Унгер, воевал в Корее, за проявленные мужество и героизм его наградили Серебряной и Бронзовой звездами. В администрации Кеннеди служил заместителем министра обороны и в то время был одним из самых ярых ястребов. Убивайте русских, пейте их кровь, берегите Америку ради парада у универмага «Мэйсис» на День благодарения, в таком вот духе.

Потом, когда Линдон Джонсон взял курс на эскалацию войны во Вьетнаме, Билли Унгер резко изменил свои взгляды. Начал писать письма в газеты. Поставил под удар свою карьеру, говоря о том, что войну мы ведем неправильно. Дальше — больше. Заявил, что не следовало воевать во Вьетнаме. А где-то в 1975 году высказался в том духе, что вообще не надо воевать. И большинство вермонтцев с ним в этом соглашались.

Начиная с 1978 года, его семь раз подряд избирали в законодательное собрание штата. Когда в 1996 году группа прогрессивных демократов предложила ему баллотироваться в сенат США, от ответил, что «хочет все обдумать и взвесить свои шансы». Считалось, что он созреет к выходу на национальную политическую орбиту к 2000, максимум, к 2002 году. Да, он старел, но, видать, вермонтцы любят стариков. В 1996 году Унгер не участвовал ни в каких избирательных компаниях (возможно, потому, что его жена умирала от рака), а к избирательной компании 2002 года уже лежал в сырой земле.

Верные сторонники Унгера в Стовингтоне заявляли, что смерть генерала — несчастный случай, что кавалеры Серебряной звезды не прыгают с крыши собственного дома, даже после смерти жены от рака, но остальные резонно указывали, что едва ли Унгер ремонтировал крышу. Не занимаются этим делом в пижаме и в два часа ночи.

Причиной смерти назвали самоубийство.

Да. Конечно. Поцелуйте меня в задницу и идите на небеса.

18

Я вышел из библиотеки с тем, чтобы пойти домой. Но в результате оказался в парке, на той же скамейке. Просидел, пока солнце не опустилось к самому горизонту, а дети и носящиеся за «фрисби» собаки разошлись. В Коламбия-Сити я прожил уже три месяца, но впервые так надолго задержался вне дома. Это грустно, я понимаю. Я думал, что живу, отделался от матери и живу, но на самом деле я всего лишь существовал.