Все романы в одном томе

Лагерь Кэмп-Хукер представлял собой удивительно живописную и впечатляющую картину, при виде которой возникало предположение, что перед вами горняцкий поселок, построенный в 1870 году, а от роду ему – две недели. Лагерь состоял из деревянных лачуг и грязно-белых палаток, что соединялись между собой дорогами, а также утоптанных учебных плацев, обсаженных по периметру деревьями. Тут и там виднелись зеленые домики «Союза христианской молодежи», малопривлекательные оазисы с удушливым запахом мокрого фланелевого белья и наглухо закрытых телефонных будок. Напротив каждого домика обычно располагалась войсковая лавка, где кипела жизнь под вялым руководством одного из офицеров. Благодаря мотоциклу с коляской он, как правило, ухитрялся превратить очередной наряд в приятное времяпровождение с радующими душу беседами.

По пыльным дорогам сновали солдаты квартирмейстерской службы, тоже на мотоциклах с колясками. Разъезжали генералы в выделенных правительством автомобилях, делая время от времени остановки, чтобы скомандовать «смирно!» утратившему бдительность наряду, испепелить грозным взглядом капитанов, марширующих во главе своих рот, с подобающей помпезностью задать темп вычурной игре в показуху, которая восторженно велась по всей стране.

Первую неделю после прибытия к месту службы заполнили прививки, медосмотры и начальная строевая подготовка. В конце каждого дня Энтони чувствовал себя совершенно измотанным. Общительный беззаботный сержант-снабженец выдал ему ботинки не того размера, и в результате ноги так распухли, что последние часы перед отбоем превратились в настоящую пытку. Впервые в жизни, в промежутке между обедом и сигналом на вечернюю подготовку, он бросался в койку, с каждой секундой погружаясь все глубже в ее бездны, и немедленно засыпал. Шум и смех вокруг тускнели и блекли и уже воспринимались как дремотное летнее жужжание. Утром Энтони просыпался с болью во всем одеревенелом теле, опустошенный, словно выходец с того света, и спешил на улицу, чтобы встретиться с такими же призрачными фигурами, которые копошились на дорожках между палатками. А сигнальная труба, захлебываясь, изрыгала в серые небеса визгливые хриплые звуки.

Энтони определили в не полностью укомплектованную пехотную роту численностью около ста человек. После неизменного завтрака, состоящего из жирного бекона, остывшего тоста и хлопьев, вся сотня устремлялась в отхожие места, которые, хотя и содержались в надлежащем порядке, напоминали туалеты в дешевых гостиницах, и пребывание там вызывало самые неприятные ощущения. Потом неровным строем шли на поле – прихрамывающий человек слева нелепыми движениями мешает вялым попыткам Энтони держать шаг. Взводный сержант, как правило, либо свирепствует, чтобы произвести впечатление на офицеров и запугать новобранцев, либо скрывается невдалеке от беговой дорожки, умудряясь не участвовать в тренировках и не привлекать к своей персоне лишний раз ненужного внимания начальства.

Добежав до спортивных площадок, снимали рубашки и немедленно приступали к зарядке. За весь день это было единственное занятие, доставлявшее Энтони удовольствие. Лейтенант Кретчинг, под предводительством которого проходила эта буффонада, был человеком мускулистым и жилистым, и Энтони добросовестно копировал его движения с чувством, что делает нечто полезное для здоровья. Остальные офицеры и сержанты слонялись среди новобранцев с видом зловредных проказливых школьников. Собирались стайкой возле какого-нибудь бедолаги, не владеющего своим телом, и начинали давать сбивающие с толку рекомендации и команды. Обнаружив особо безнадежный, недокормленный экземпляр, они задерживались на полчаса, упражняясь между собой в язвительных замечаниях и насмешках.

Особую досаду вызывал низкорослый офицер по фамилии Хопкинс, который служил сержантом в регулярной армии. Войну он воспринимал как ниспосланный богами дар осуществить возмездие. Главной темой для разглагольствований становились «салаги», неспособные в полной мере оценить, сколь серьезной и ответственной является воинская служба. Он свято верил, что достиг высот нынешнего положения исключительно благодаря дальновидности, бесстрашию и оперативности. Хопкинс добросовестно копировал все проявления деспотизма и жестокости офицеров, под началом которых ему когда-либо доводилось служить. Угрюмое выражение словно примерзло к лицу. Прежде чем дать рядовому увольнительную в город, Хопкинс с глубокомысленным видом взвешивал последствия его отсутствия для роты, всей армии и благополучного развития военного дела в мировом масштабе.

Белокурый, туповатый и флегматичный сержант Кретчинг занудливо знакомил Энтони с командами «смирно!», «направо!», «кругом!» и «вольно!». Главным недостатком сержанта была забывчивость. Стоя перед строем и объясняя очередную тонкость военного искусства, он мог пять минут держать роту по команде «смирно!». В результате лишь новобранцы, находившиеся в центре, понимали, о чем идет речь. У их товарищей, стоявших на обоих флангах, все силы тратились на смотрение в одну точку прямо перед собой.