Все романы в одном томе

Одним словом, в течение всего лишь часа Эйб умудрился впутаться в историю, которая затрагивала личную жизнь, нравственные принципы и чувства одного афро-европейца и трех афро-американцев – обитателей Латинского квартала. Как распутать этот клубок, было даже отдаленно не ясно, а между тем день проходил под знаком неизвестных негритянских лиц, возникавших в самых неожиданных местах, внезапно выныривавших из-за угла, и бесконечных негритянских голосов, донимавших его по телефону.

В конце концов Эйбу удалось улизнуть ото всех, кроме Жюля Петерсона. Петерсон же оказался в положении дружелюбного индейца, принявшего сторону бледнокожего, и негры, оскорбленные таким предательством, охотились теперь не столько за Эйбом, сколько за Петерсоном, который цеплялся за Эйба в надежде на защиту.

В Стокгольме Петерсон был кустарем – производителем гуталина, но прогорел, и теперь все его достояние составляли оригинальный рецепт гуталина и рабочие инструменты, помещавшиеся в маленьком ящичке; однако его новый защитник в первые же часы знакомства пообещал пристроить его к делу в Версале – бывший шофер Эйба работал там теперь сапожником, – и даже выдал ему в долг двести франков «подъемных».

Всю эту белиберду Розмари слушала с неприязнью; чтобы оценить подобный гротеск, требовалось более грубое чувство юмора, коим она не обладала. Маленький человечек со своей портативной мануфактуркой и лживыми глазками, которые время от времени панически закатывались, превращаясь в белые полушария; Эйб с лицом, расплывшимся настолько, насколько может расплыться худое лицо с тонкими чертами, – все это было ей чуждо, как какая-то неведомая болезнь.

– Я прошу об одном – дайте мне шанс в жизни, – говорил Петерсон с продуманной и в то же время нарочитой интонацией, свойственной жителям колониальных стран. – Мой метод прост, а рецепт хорош настолько, что меня выжили из Стокгольма и разорили из-за того, что я не пожелал им поделиться.

Дик вежливо, даже с некоторым интересом слушал его, потом интерес иссяк, и он повернулся к Эйбу:

– Вы должны поехать в какой-нибудь отель и проспаться. Когда вы снова будете в форме, мистер Петерсон приедет к вам поговорить на свежую голову.

– Нет, вы не понимаете, в какую передрягу попал этот Петерсон, – сопротивлялся Эйб.

– Я подожду в вестибюле, – проявил деликатность мистер Петерсон. – Вероятно, вам неловко обсуждать мои проблемы в моем присутствии.

Он удалился, исполнив короткую пародию на реверанс. Эйб поднялся на ноги с медлительностью разгоняющегося локомотива.

– Кажется, сегодня я не пользуюсь особой популярностью, – заметил он.

– Популярность популярности рознь, – резонно возразил Дик. – Мой вам совет: уезжайте-ка вы из этого отеля – можно пройти через бар, если угодно. Отправляйтесь в «Шамбор» или, если вам требуется более высокий уровень обслуживания, в «Мажестик».

– Не сочтите за назойливость, но у вас выпить не найдется? – спросил Эйб.

– Мы здесь спиртного не держим, – солгал Дик.

Эйб покорно протянул руку Розмари и долго не отпускал ее ладонь, пытаясь изобразить подобающее выражение на лице и мучительно придумывая какие-нибудь слова, которые упорно не приходили в голову.

– Вы самая… одна из самых…

Ей было жаль его, и, преодолев отвращение от прикосновения его липкой руки, она вежливо рассмеялась, будто ей было не впервой говорить с человеком, заторможенным как в глубоком сне. Люди зачастую проявляют к пьяным странное уважение сродни почтительному отношению непросвещенных народов к сумасшедшим, – именно уважение, а не страх. Есть нечто внушающее благоговейный трепет в человеке, сорвавшемся с тормозов и способном на все. Разумеется, впоследствии его заставляют заплатить за этот впечатляющий миг превосходства.

Повернувшись к Дику, Эйб предпринял последнюю попытку апеллировать к его великодушию:

– А если я поеду в отель, отпарюсь, отскребусь скребницей, высплюсь и избавлюсь от всех этих сенегальцев, можно мне приехать и провести вечер с вами у камина?

Дик кивнул – не столько в знак согласия, сколько в насмешку – и ответил:

– Боюсь, вы переоцениваете свои нынешние возможности.

– Вот если бы Николь была здесь, она бы просто сказала: «Конечно, приезжайте».

– Ладно. – Дик сходил к подставке для чемоданов, принес какую-то коробку и поставил ее на стол; коробка была набита картонными карточками с обозначенными на них буквами. – Приходите, если будете готовы играть в анаграммы.

Эйб заглянул в коробку с почти физическим отвращением, словно ему предложили съесть эти карточки вместо овсянки.

– Что такое анаграммы? Не довольно ли с меня сегодня странных…

– Это всего лишь тихая настольная игра. Из этих букв составляют слова – любые, кроме слова «алкоголь».

– Уверен, что и слово «алкоголь» можно составить. – Эйб запустил руку в коробку. – Можно мне будет прийти, если я сумею составить слово «алкоголь»?

– Вы можете прийти, если хотите просто поиграть в анаграммы.

Эйб обреченно покачал головой.