Все страхи мира

Райан поудобнее устроился в кресле и удовлетворенно улыбнулся. Процесс шел своим ходом. Диктор говорил о неуклонном росте числа приезжающих сюда туристов. Торговцы закупали товары, готовясь к рождественским распродажам, ожидая, что они станут самыми крупными за последнее десятилетие. Иисус, объяснил еврей, выразивший желание остаться в Вифлееме, был, в конце концов, воспитанным мальчиком из хорошей еврейской семьи. Его компаньон-араб водил съемочную группу по магазину. Компаньон-араб? — подумал Джек. А почему бы и нет?

Наши усилия не пропали даром, сказал себе Джек. И ты помог осуществить все это. Благодаря тебе это и произошло. Ты спас немало жизней, и если больше никто не знает об этом, ну и черт с ними. Бог знает о тебе. Разве этого не достаточно?

Нет, честно признался Джек.

Что из того, что идея не целиком была оригинальной? А бывают вообще целиком оригинальные идеи? Ведь именно его мысль дала толчок всему процессу, его связи вовлекли Ватикан, его… Он заслуживал чего-то за свои усилия, какого-то признания, достаточного для крохотной сноски в учебнике истории. Но удастся ли это ему?

Джек фыркнул в стакан вина. Да ни в коем случае. Лиз Эллиот, эта умная стерва, говорит всем, что придумал все Чарли Олден. Если Джек когда-нибудь попытается восстановить историческую правду, на него будут смотреть как на самозванца, пытающегося отнять славу у покойника — к тому же этот покойник был хорошим человеком, несмотря на промах с той самой Блум. Перестань, Джек, подумал он. Взбодрись. Ты все еще жив. У тебя жена и дети.

И все-таки это несправедливо. А разве жизнь всегда бывает справедливой? Неужели он превращается в одного из них? — спросил себя Райан. Превращается в еще одну Лиз Эллиот, алчную, недалекую суку, у которой самомнение обратно пропорционально уму. Он часто думал о том, как начинается процесс коррупции в человеке. Эта мысль постоянно беспокоила его. Он боялся открыто стать одним из них, боялся, что наступит момент, когда ему придет в голову мысль, что важность цели позволяет многим пренебречь — вплоть до человеческой жизни, даже если это жизнь твоего врага. Нет, он по-прежнему не утратил перспективы — и никогда не утратит. Но Джек чувствовал, как на него давят, изматывают его, подрывают способность к сопротивлению иные, менее заметные, вкрадчиво действующие силы. Он превращался в чиновника, который беспокоится о положении в обществе, своем влиянии и репутации.

Джек закрыл глаза, чтобы напомнить себе о том, чего уже добился: у него есть жена, дети, экономическая независимость, наконец, заслуги, которых никому не отнять.

Ты превращаешься в одного из них…

Райан боролся — и убивал, — защищая свою семью. Может быть, это не нравилось Эллиот, но в спокойные моменты — такие, как сейчас, — Джек вспоминал то время, сжав губы в узкую полоску, с холодной улыбкой. Меньше чем в двухстах ярдах от того места, где он сидел сейчас, Джек всадил три пули в грудь террориста, хладнокровно и без колебания — точно в цель! — четко исполнив все, чему его учили в Квантико. И не имело никакого значения то, что в это мгновение его сердце билось с частотой в тысячу раз в секунду, что он едва не обмочил штаны и в горле стоял комок рвоты. Он сделал то, что ему пришлось сделать, и благодаря ему жена и дети остались живы. Джек был мужчиной, доказавшим свое мужество всеми возможными способами — покорил прелестную девушку и женился на ней, стал отцом двух детей, словно посланных небом, наконец, защитил их, проявив умение и храбрость. Всякий раз, когда судьба бросала ему очередной вызов, Джек встречал его лицом к лицу и одерживал верх.

Точно, сказал он себе, улыбаясь экрану телевизора. Ну и сука эта Лиз Эллиот. Неужели найдется такой, кто ляжет с нею в постель? Холодная, тощая сука, со своим высокомерием и… чем еще? Райан задумался, стараясь ответить на свой же вопрос. А ведь она не сильный человек, верно? Скорее слабый и застенчивый. За громкими словами и самонадеянностью скрывается нерешительность. Чего еще от нее ожидать? Похоже, почти ничего. Он уже видел таких советников по национальной безопасности — Каттер, например. Неуверенный в себе, не способный принимать решения. Лиз Эллиот. И кто захочет спать с ней? Не слишком умна и даже не способна воспользоваться тем умишком, который у нее есть. Ей повезло, что президент может опереться на Банкера и Талбота.

Да ведь ты куда счастливее их всех. С этой радостной мыслью он допил остатки вина из стакана. Почему не налить еще? Оказывается, вино совсем не такое плохое.

Когда Райан вернулся из кухни, Кэти сидела в своем кресле с высокой спинкой, просматривая записки о пациентах.

— Налить тебе вина, дорогая?

Доктор Кэролайн Райан покачала головой.

— У меня завтра две операции.

Райан обогнул стол по пути к креслу, едва не миновав взглядом жену, как вдруг с удивлением остановился.

— Да…

Оторвавшись от бумаг, Кэти подняла голову и улыбнулась. На ее лице была умело наведенная косметика. Джек удивился, как это ей удалось не испортить под душем прическу.

— Откуда это у тебя?

— Выбрала по каталогу.

— Какому, Фредерикса?