Все страхи мира

— Я знаю, это утомительно, — произнес Фромм чуть ли не извиняющимся голосом. — В Америке и других странах есть специальные приспособления, инструменты, ведется сборка множества бомб одного типа — там у них все преимущества, которые отсутствуют у нас.

— И несмотря на это, все должно быть сделано с неменьшей точностью, командир, — добавил Госн.

— Мой юный друг совершенно прав. Физические принципы одинаковы как для них, так и для нас.

— Тогда продолжайте работу, — сказал Куати.

Фромм тут же продолжил сборку. Каким-то краем сознания он уже подсчитывал деньги, которые скоро получит, но все-таки главным для него оставалась работа. Всего лишь половина техников была занята сборкой собственно бомбы. Остальные работали над изготовлением арматуры, основную часть которой составляли опорные рамы. Они предназначались для крепления составных частей бомбы и были сделаны из нержавеющей стали, что придавало им прочность и позволяло сделать компактными. Каждая деталь арматуры устанавливалась на своем месте в соответствии с точным порядком сборки, поскольку бомба представляла собой нечто более сложное, чем большинство машин, и сборка подчинялась ряду строгих инструкций. И здесь весь процесс облегчался высоким качеством конструкции, а также поразительной точностью станков. Даже операторы были изумлены тем, что изготовленные ими детали безропотно вставали на отведенные им места, и перешептывались между собой, говоря, что, кем бы ни был этот Фромм — а версии по этому вопросу выдвигались самые разные и весьма красочные, — в его инженерных качествах сомневаться не приходилось. Самым трудным было установить на свои места урановые блоки. Размещение более легких и пластичных материалов прошло куда проще.

— Процедура по вводу трития? — спросил Госн.

— В самую последнюю очередь, конечно, — ответил Фромм, сделав замер и отходя назад.

— Просто нагреваем батарею, чтобы оттуда выделился газ, правильно?

— Да, — кивнул Фромм, — хотя… нет, нет, не так!

— Я в чем-то ошибся?

— Это следует вводить с поворотом, — объяснил Фромм оператору, подошел поближе и показал. — Вот так, понимаете?

— Да, спасибо.

— Эллиптические рефлекторы висят на этих…

— Да, спасибо, я знаю.

— Хорошо, продолжайте.

Фромм сделал знак Госну.

— Подойдите сюда. Теперь вы видите, как это будет действовать? — Он показал на два комплекта эллиптических поверхностей, прижимавшихся одна к другой, — их было девятнадцать, причем каждая была сделана из другого материала. — Энергия, излучаемая первичным источником, ударяет в первый комплект поверхностей, разрушая каждую из них поочередно, но в процессе разрушения…

— Да, на физической модели всегда понятнее, чем когда смотришь на страницу расчетов. — Расчет этой части оружия был основан на том, что световые волны не имели массы, но обладали инерцией. Они не были, строго говоря, «световыми» волнами, но, поскольку энергия существовала в форме фотонов, соблюдался тот же самый принцип. Каждая из эллиптических поверхностей будет принесена в жертву энергии, однако во время их уничтожения они передадут небольшую, хотя и надежную, часть этой энергии в другом направлении, усиливая ту, что уже движется от первичного источника.

— Вы очень щедро рассчитали энергетический запас, герр Фромм, — уже в который раз заметил Госн. Немецкий инженер пожал плечами.

— Так уж пришлось поступить. Если нельзя провести испытания, нужно хотя бы перестраховаться при конструировании взрывного устройства. Первая американская бомба, сброшенная на Хиросиму, не прошла испытаний. На нее затратили слишком много лишних материалов, и она была вопиюще неэффективна. И все-таки она сработала. При соответствующей программе испытаний… — При возможности провести испытания он измерил бы эмпирические результаты, точно определил необходимый запас энергии, рассчитал бы действие каждого компонента бомбы, улучшил все, что нуждалось в совершенствовании, и уменьшил бы размер тех частей, которые были слишком большими или слишком массивными для выполнения поставленной задачи. Короче говоря, Фромм поступил бы так же, как поступали американцы, русские, англичане и французы на протяжении десятилетий, постоянно совершенствуя конструкцию своих бомб, делая их все более и более эффективными, меньшими по размеру, легкими, более простыми, надежными и дешевыми. Это, понимал Фромм, и есть подлинное инженерное совершенство, и сейчас он был безгранично благодарен за то, что ему, наконец, представилась возможность испытать свои силы. Конструкция этой бомбы груба, а сама бомба тяжелая и большая, далекая от инженерного шедевра. Она взорвется — в этом он не сомневался, — но с течением времени мог бы создать намного более совершенную конструкцию.

— Да, понимаю. Человек вашего таланта мог бы уменьшить ее размеры до размеров большого ведра.

Это был неслыханный комплимент.

— Спасибо, герр Госн. Может быть, она стала бы не такой маленькой, как вы сказали, но ее все-таки можно было бы разместить в носовой части ракеты.

— Если бы наши братья в Ираке не спешили…