Всегда бывает первый раз

– Не обижают, – кивнула Алла. – Нам с Матвейкой хватает.

– Вам?

– Ну а как же? Не можем ведь мы втроем на бабкину пенсию выплясывать. Денежки Дина исправно дает. А как еще? Родила – обеспечивай. Я так считаю. Уж если воспитывать не успеваешь. Она там живет, у хозяев дом в Жуковке. Но по воскресеньям как штык появляется, выгуливает сынулю. Правда, Матвейка? – Алла щелкнула внука по носу и направилась к дому, помахав мне на прощанье рукой.

Домой я вернулась в противоречивых чувствах. Аленка Анечку не обеспечивала, не воспитывала и, скажем прямо, вообще мало ею интересовалась. Когда я приносила дочери ребенка, она поднимала воспаленные глаза от тетрадок и махала руками, давая понять: «Потом, не сейчас». По выходным Аленка с мужем бегали в кино, в клубы или в гости. Естественно, без коляски. В общем, себя не утруждали. Мой муж качал головой, я возилась с Анечкой. Возилась и думала, что это намного, намного лучше, чем работать горничной. Да, Алла сидит с внуком просто так, я же помогаю своей дочери стать дипломированным специалистом. А уж после она будет мне помогать и рассыпаться в благодарностях.

Аленка получила диплом и устроилась на работу: два через два. Два дня пашет с утра до ночи, третий отсыпается, четвертый наводит марафет в салонах: маникюры-педикюры, массажи, обертывания. Ей надо выглядеть. У нее имидж, на который уходит вся зарплата. Потратить копейку на штанишки для Анечки Аленке в голову не приходит. Зять пишет диссертацию, муж обеспечивает семью, я сижу дома, Анечка растет – все довольны. Или нет? Наверное, все-таки нет, потому что зять заводит любовницу – коллегу-аспирантку, невзрачную серую мышь; Аленка плачет и почти не вылезает из салонов, а муж, глядя на мои синяки под глазами, руки в цыпках и волосы с непрокрашенной сединой, стучит по столу и орет:

– Хватит! Достали! Меня достали и мать тоже. Она вам не домработница!

Я удивляюсь, но метко вставляю:

– Конечно, нет. Я менеджер по ведению хозяйства. – И почему-то смеюсь.

Дети съезжают. Анечке берут няню – дело рук и кошелька товароведа. Я привожу себя в порядок и выхожу на работу и, иногда встречая уставшую, замотанную Аллу, не могу не позлорадствовать: «Все-таки у нас совершенно разные дети. Как хорошо, что Аленкин переходный возраст давно закончился». И вообще, сравнивать Аленку и Динку – гиблое дело. Одна умница и отличница, а другая (правильно муж сказал) – домработница.

Аленке предложили новую должность. В Англии. Ехать либо сейчас, либо никогда. Она пакует чемоданы. Зять что-то бубнит о неоконченной диссертации и сматывает удочки. Аленка что-то говорит о серой мыши, но больше не плачет. Анечку возвращают мне. Она уже ходит в детский сад, и хлопот должно быть поменьше. Я даже могу остаться на работе – великое одолжение моей образцово-показательной и очень умной дочери. Конечно, умной. Не каждому предлагают работу в Англии. Теперь, встречая Аллу, не могу удержаться от разговоров по душам. Она жалуется на Динку. Та скачет с места на место и не желает расстаться с идеей о красивой жизни. Никакие душеспасительные беседы на нее не действуют, потому что «переходному возрасту свойственно невообразимое упрямство». Алла вздыхает:

– Все время твержу ей: «Ты никто, и звать тебя никак». А она только глазами полыхнет, Матвейку чмокнет, и до свидания, до следующего воскресенья. А он у окошка встанет и все маму высматривает.

Я испытываю сочувствие к Матвейке – он вполне симпатичный малец – и, конечно, не могу удержаться от хвастовства. Выкладываю все про английский контракт и испытываю настоящий кайф, когда Алла говорит о том, как мне повезло с дочерью. Хочу намекнуть на то, что воспитывать надо было, а не списывать баловство на переходный возраст, но молчу. Какое мне дело до Динкиного воспитания? У меня-то все хорошо.

Аленка улетает, Анечка растет и о маме не спрашивает. Я зову ее к скайпу, кричу:

– Мама звонит!

А она продолжает рассматривать картинки в книжке.

– Подожди, – говорю дочери. – Сейчас я ее приведу. Посмотришь, как она выросла.

– Не надо, – Аленка совершенно не расстраивается. – Я хотела с тобой поговорить. Что ты скажешь, если я не приеду в этом году в отпуск?

– Не приедешь? – Я теряюсь. – А почему? Не отпускают?

– Ну не то чтобы… – Аленка замялась. Я жду продолжения. – Есть отличная возможность слетать на Гавайи практически бесплатно.

– А как же ребенок?! – возмущаюсь я.

– Ну, мам! – кривит губы Аленка. – Ладно, мне надо бежать.

На Гавайи ее приглашает какой-то коллега. Такой же молодой и перспективный, как она. Канадец. Из хорошей семьи. Почти аристократ. Мы входим в положение. Даже радуемся. Аленке надо устраивать личную жизнь, да и Анечке нужен папа. На аспиранта рассчитывать не приходится. Он исчез из нашей жизни вместе со складскими деликатесами.

Аленка возвращается из отпуска с бронзовым загаром на теле и золотым колечком на безымянном пальце. Мы собираемся на свадьбу.

– Только без Анечки, – заявляет дочь.

– Как?! – немеем мы от гнева.