Всегда солдат

В первых числах ноября мы совершили еще несколько успешных штурмовок гитлеровских аэродромов. Противник стал срочно перебрасывать в Крым отборные части корпуса Рихтгофена, того самого корпуса, который летом сорок второго года, уже в качестве четвертого воздушного флота, действовал на Волге.

Под Севастополем завязались ожесточенные воздушные бои. Кольцо вокруг города сжималось. Заняв Верхнюю Чоргунь, враг начал систематически обстреливать наш аэродром артиллерией. Взлетать и приземляться приходилось под сплошными разрывами снарядов.

Вечером пятого ноября капитан Денисов зачитал приказ. Полк перебазировался в Моздок, где его ждало пополнение и новая техника. Оставшиеся самолеты перегонялись в Поти, остальное имущество и люди должны были эвакуироваться морем.

Вылет назначили на утро следующего дня. Летному составу нечего было делать на аэродроме, и мы уехали в Балаклаву. Там чудесно вымылись в бане на берегу бухты, потом искупались в море. Возвращались на аэродром поздно вечером. Старенькая обшарпанная полуторка осторожно пробиралась в кромешной тьме. Мы негромко переговаривались о доме, о родных, о возможном коротком отпуске. Грузовик уже подъезжал к аэродрому, когда кто-то вскрикнул:

— Смотрите! Бомбардировщик.

— Удивил, — иронически заметил Денисов.

— Да вы посмотрите!

В перекрестии прожекторных лучей виднелся силуэт четырехмоторного немецкого гидросамолета. Он, как привидение, медленно плыл по черному южному небу. К бомбардировщику, прошивая тьму сверкающими блестками, тянулись зенитные трассы. Потом почти под прямым углом к воздушной махине промчались две тонкие огненные струйки: в бой вступил советский истребитель.

Зенитчики немедленно прекратили огонь и погасили прожекторы. Шофер остановил машину, и мы затаив дыхание стали следить за поединком.

Бомбардировщик попытался уйти от преследования и развернулся в сторону Балаклавы. В темноте наш летчик, видимо, потерял противника. Зенитчики снова включили прожекторы. Слепящие голубоватые лучи заметались по небу и опять отыскали цель.

Истребитель догонял противника, расстояние сокращалось, но летчик не открывал огня. Вероятно, кончились патроны, либо отказали пулеметы.

— Да бей же, бей! — выкрикнул кто-то.

И словно повинуясь этому возгласу, истребитель вдруг поднырнул под бомбардировщика и врезался в него. Вражеский самолет свалился на крыло и начал разваливаться. Советский летчик выпрыгнул с парашютом.

Мы знали о подвиге Виктора Талалихина, сбившего ночью «Хейнкель-111», о таранах, совершенных ленинградцами Петром Харитоновым и Степаном Здоровцевым, но своими глазами увидели такое впервые. Внешне все казалось несложным: ударить лопастями по хвостовому оперению или носом в низ фюзеляжа, быстро отстегнуть привязные ремни и вывалиться из кабины. Но, как летчики, мы понимали, что решиться на такой шаг может только очень смелый, железной выдержки человек.

Ночной поединок закончился. Убедившись, что над головой советского летчика распустился купол парашюта, мы двинулись дальше. В полном молчании доехали до аэродрома.

Это молчание красноречивее слов выражало наше отношение к увиденному.

Капкан

Прошло два месяца с тех пор, как я прибыл в Крым. Шестьдесят дней в самом пекле войны. Срок, конечно, небольшой, но достаточный, чтобы сделать для себя некоторые выводы и дать самому себе оценку.

Многое передумал я за это время. И твердо решил, что настала пора сделать самый ответственный шаг в моей жизни.

На другой день после ночного тарана я разыскал старшего политрука Пятницкого и попросил рекомендацию в партию; вторую рекомендацию я надеялся получить от капитана Денисова.

— Давно пора, — одобрил мое решение политрук и тут же обратился к Денисову: — Как, командир? Достоин Сабуров быть коммунистом?

— Безусловно, — ответил Денисов и нетерпеливо посмотрел на часы. — Рекомендацию дам, но в Моздоке. Получен приказ сопровождать штурмовиков. Вылет в Поти откладывается. — И, повернувшись в мою сторону, добавил: — Ты вот что, Сабуров, попробуй-ка сейчас вместе с лейтенантом Семеновым разыскать Киреева и Люля.

Младшего лейтенанта Люля мы не нашли, а Киреев, оказывается, тяжело заболел, и врачи временно запретили ему летать. Об этом мы и доложили капитану Денисову, которого застали уже у капониров.

— Так вот что, друзья, — выслушав нас, сказал он. — Эскадрилья улетела на сопровождение «илов». Остались два «ишачка». Немедленно по самолетам и догоняйте. Сбор над Херсонесом… А как только штурмовики отбомбятся, шпарьте в Поти. До встречи!

Я вырулил на взлетную полосу раньше Семенова и первым поднялся в воздух. Напарник пристроился у левой плоскости моего ястребка, и я, таким образом, оказался ведущим.