Всегдай

Тепло в Июне, воздух чудный,Под вечер грезит коростельИ пеленою изумруднойТравы ослезена постель.Вдали плывет над плоскогорьемЗавечеревший серп луны.В слезах долина, точно в горе,Полна небесной тишины.Селенье спит, душе не спится,И чуда ждет – и мнится в тишь –Вот-вот примчится колесницаВ эдемы рая улетишь.

Амфиан Решетов

Тревожный закат

В небе тревожный закат.Тучи в багряном вине.Птицы на отдых летят.Кто-то далеко-далеко,Кто-то на белом конеСкачет вдали одиноко.Овцы на мглистой дороге.Листья дрожат в полусне.Сердце в великой тревоге.В круге я темном и тесномЖажду я светлой струи.Мысли о Нем, Неизвестном,Тяжкие мысли мои.

Теос

«Ego»

Интуиция.

В страшную грозу – бурю родилось оно, это маленькое ничтожное «Я».

Оно родилось, но его не было для него самого: для его сознания.

Для окружающих его оно представляло желанную и ожидаемую игрушку-ребенка, для родных наследника и представителя рода, но для «себя» оно было непонятно. Мирно текли годы детства этого «Ego», и хотя он при всяких обстоятельствах называл себя: «Я, меня, мне», но все не мог понять: почему он, такое же «Я», как и другие, отделен от них, а иногда даже и враждебен им. Почему это?

Прошли школьные годы, он учился и жаждал знать все. И вот оно пришло – это всезнание.

Но было бы лучше для него – не узнавать этого всего!

Отжившие и жившие философы прошли через его сознание, научные выводы и глубокие впечатления жизни вторгнулись в его «Я»… и терзали, и ломали, и насиловали его безжалостно.

Знание только издали хорошо! Принятое в Себя, как сильно действующее средство, оно убивает или переделывает наше «Ego».

Счастлив тот, кто найдет в нем счастье; горе тому, кто не перенесет и не усвоит всего им воспринятого! Данный «Ego» был счастлив в этом: он понял Мир, Жизнь и Человечество и остался жить во имя Их: этого непонятного Мира, роковой случайности жизни, и однообразного, хотя и кажущегося разнообразным, Человечества.

Вадим Шершеневич

«Толпа гудела, как трамвайная проволока…»

Толпа гудела, как трамвайная проволока,И небо вогнуто, как абажур…

Луна просвечивала сквозь облако,Как женская ножка сквозь модный ажур.И в заплеванном сквере среди фейерверкаЗазывов и фраз, экстазов и поз –Голая женщина скорбно померкла,Вставь на скамейку в перчатках из роз.И толпа хихикала, в смехе размениваяЖестокую боль и упреки – а там– У ног – копошилась девочка сиреневаяИ слезы, как рифмы, текли по щекам.И когда хотела женщина доверчиваяИз грудей отвислых выжать молоко –Кровь выступала, на теле расчерчиваяКрасный узор в стиле рококо.

Vita nova

Руки луна уронила –Два голубые луча.(Вечер задумчив и ясен!)Ах, над моею могилойТонкий, игрушечный ясеньТеплится, словно свеча.Грустно лежу я во мраке,Замкнут в себе, как сонет…(Ласкова плесени зелень!)Черви ползут из расщелин,Будто с гвоздикой во фракеГости на званный обед.

Скерцо

An Vera Aitschuller.