Всего лишь ремесло

Но и эти мечты являлись малой частью желаемого – все чаще в грезах рядом с женщинами, точь-в-точь как дома на плакатах в спальне и прихожей, то есть с которыми, только что встретившиеся и рядом не стояли, мелькало и его лицо. Он шел дальше: «К сорокалетию…. Нет, долго. К тридцати пяти годам я добьюсь небывалых высот, соберутся целые стадионы в честь моего юбилея, даже песню напишу и, устало, не в силах отказать вопрошающей публике, исполню ее на всеуслышание. Девушки, струящие свою красоту с экранов, узнают о существовании Александра Клота, начнут мечтать о моем внимании. Мы поменяемся ролями, я стану недостижимой целью, загадкой, которой они сейчас видятся мне. Каждая из них сочинит песню, положив музыку на мои стихи. Во время исполнения строчки запылают на стадионном табло ярким огнем. Это пламя уйдет в вечность, но не канет в нее, а займет там достойное место, и будет гореть до скончания времен. Меня будут помнить всегда. В домах культуры, на площадях возвысятся еще прижизненные памятники моему гению. Александр Клот…. Мне и псевдоним не нужен, прекрасное созвучие…! Самые известные и богатые люди сочтут за честь пожать мою руку, на глазах у миллионов станут искать моей дружбы, не отворачиваясь, не стыдясь, а гордясь знакомством». Газеты назовут его величайшим творцом современности и он, если не превзойдет, то, по крайней мере, встанет рядом с авторами, у которых Клот уже не раз спрашивал совета, романы которых не пылятся на полках. Многочисленные общества писателей призовут вступить в их ряды, но он останется гордым одиночкой. Лита к тому времени уйдет, не поняв, не поверив, не дождавшись.… Судьба сполна рассчитается с девушкой за предательство – заставит лить слезы, прозябать в бедности, проклиная себя и свое неумение рассмотреть, поддержать и немного подождать. «Сначала она предпочтет более богатого, а в итоге прогадает: избранник разорится, а после и сопьется…». А новые любовницы Александра, и сразу не одна, начнут трепетно ухаживать, беречь его гений, потакать малейшим прихотям. Ему уже не придется мечтать о других девушках, они и так будут другие, выполняющие любые его желания с полуслова, заглядывающие за этим полусловом ему в рот. Каждая вылетевшая из его уст фраза превратится в бесконечно цитируемую жемчужину…. «А ведь они и сейчас спокойно живут, прекрасно выглядят, с кем-то общаются, но не со мной, меня они пока не знают, но точно ждут, такого настоящего, неподдельного, которого, наверняка, с девушкой не перепутаешь, в отличие от их нынешних мимолетных, иначе и быть не может, увлечений». Но отношениям, наполненным быстротечными ночами без обязательств, мешал физический труд и нищета – праздности дается полноценная любовь, так как живущими исключительно для себя заниматься больше нечем. Да и усталость тоже ни при чем – не главная помеха в удовольствиях. Какие радости можно испытывать при осознании своего ничтожества? Александр верил, что слава, любовь и, конечно же, свобода уже близко. Еще немного, и все будет именно так. «…Но достигнув высоты, я не испорчусь, прогоню высокомерие, останусь таким же, как сейчас, простым и скромным. Разве что грусти в глазах прибавится: повидал, познал… и не без последствий. Мудрость, сдержанность и аккуратность старика поразят мое тело. Люди заметят, как я несу невообразимую для других ношу, сколь сильные испытываю мучения от доступных одному мне знаний».

В спешке намыливая голову, нащупывая с зажмуренными глазами мочалку, Александр опрокинул бутылку с шампунем. Добрая четверть густой жидкости отправилась в канализацию. «Все…. Неделю придется одним мылом пользоваться. В противном случае до конца месяца не хватит», – сделанный вывод на фоне недавно представляемых событий, мог довести до слез кого угодно, но подоспевшая злость спасла парня от отчаяния. «Такое экономить!» Вместе с шампунем сквозь решетку на полу просачивались и поугасшие мечты. Меркли пестрые краски, возвращалась настоящая жизнь, а вместе с ней и душевая, покрытая отваливающейся от стен плиткой, с неуклюже свисающими с потолка лампочками, ржавчиной на полу. Ненавистью и завистью одновременно поливал Клот тех, о ком мечтал, в чьи ряды хотел влиться. «Они живут недоступной, дорогой и красивой жизнью, а мне экономить», – уже не злясь, а грустя, он аккуратно закрутил пробку. Ведь, как ни горько, а экономить шампунь все же приходилось, как и спички, газ, электричество, еду и все, поддающееся экономии.