Всего лишь ремесло

«Талант или упорная работа? И что сподвигло начать? – выпытывал Александр у молчаливых, суровых на вид собеседников, не догадываясь об имеющейся у него особенности, без чужих советов двигающей его к цели, а именно: обладание ни сносной, ни среднестатистической, а совершенно нестерпимой жизнью. Совместимость несовместимого всегда имеет неожиданный и интересный результат. Ну, разве кого удивишь журналистом или философом, написавшим книгу? Другое дело, если это удается человеку, оторванному от высокой культуры, малообразованному, с пагубным окружением. Из-под таких рук выходит нечто живое, непохожее на все остальное, нечто стоящее, опять-таки, в противоположность знающим чуть ли не с пеленок все правила искусств и строго их придерживающихся, а потому создающих что-то среднее, малозначимое, а зачастую вообще непонятное большинству людей. А главное, рожденные для искусства, так им, во всяком случае, говорят, воспринимают творчество как обязанность, от которой любой человек всегда хочет улизнуть. Лишенные права выбора не сомневаются, чему посвятят свои жизни. Средства, почет прилипают к ним вместе с наследством, им незачем усердствовать, стараться: как написал, так и сойдет; а не издадут – бог с ним, с творчеством; вокруг изобилие интересного. Александру же никто не советовал, не помогал, не учил, но самобытность, жившая у него внутри, просилась наружу, требовала, чтобы о ней поведали миру.

Желая познать тропы известных классиков, Клот в очередной раз бороздил сайты, изучая биографии, дневники и привычки великих, попутно внося в закладки попадающиеся обзоры электроники: плазменные телевизоры, видеокамеры, фотоаппараты….

Что толкало людей к творчеству, биографы не знали, но зато благодаря им Клот понял, отчего боится писать – страх не справиться и неспособность себе в этом признаться: «А вдруг не получится и придется начинать сначала? Как быть, если предложения не связаны, абзацы, да вся книга?»

Александр бродил, уподобившись маленькому мальчику в темной пещере, испытывая чувство щекотящей, прилипчивой жути, известное всем заплутавшим: «Может, нет выхода, и я обречен остаться в вечной темноте!» – наваливается отчаяние, но, когда из-за угла вспыхивает дневной свет, радостная надежда переполняет душу, и не найти в мире счастливее спасенного. Сегодня Александр понял главное, а значит, увидел свет: рано или поздно ему придется отправлять рассказы в редакцию. Их будут читать, беспристрастно оценивать, выискивать недочеты, а значит, пора прекратить играть словами и писать в стол, пришло время упорной работы: многочисленных вычиток текста, бесконечной правки сложных предложений, неудачных фраз. То есть настал момент, превратить безделье в тяжелое бремя, противную обязанность. По пути к успеху не оставалось больше места удовольствию. Запрещались примитивные отговорки о закончившихся чернилах в картридже принтера и нехватке средств на его заправку – помимо бумаги существовал экран компьютера. И нет причин останавливать процесс. Увиденный свет вскрыл настоящую глубину, разделяющую парня от намеченной цели. Представлявшийся вначале легким путь оказался полон скрытых препятствий. Становилось очевидно: или бросить бесцельно бродить по вымышленным мирам и заняться всерьез…, или бросить писать. На минуту Александру захотелось выбрать второе, легкое, но он уже перешел черту невозврата, копнул глубже, чем следовало. Ведь осознание дальности расстояния – это уже половина любого пути.

Оторвав кусочек газеты, записал первую памятку: «Слушать, как говорят люди, запоминать везде и всюду, в фильмах, на улице, в очереди за хлебом, по пути на работу…, прислушиваться к диалогам. Научиться правильно слышать».

Не успел Клот дойти до абзаца в рассказе, как добавился еще клочок бумаги с новой пометкой: «Убирать лишние слова, выработать сдержанность в стиле, вычеркивать ненужные, не несущие нагрузки, повторения. Избавляться от мешающих восприятию главного, оттягивающих на себя внимание фраз. Оставлять исключительно то, что после сыграет определенную роль, без чего посыплется текст».

Вскоре обрывков бумаги с подобными записями у него накопилась уйма. Клот очнулся, активировались не желающие униматься, беспрерывно лезущие в голову мысли. Толпящиеся, кричащие, они требовали к себе внимания, боялись остаться забытыми, не давали развивать сюжет. Рядом с клочками заметок, лег огромный блокнот. В него вносились внезапно пришедшие фразы, отдельные слова, до поры до времени их незачем было держать в голове.

Незаметно для себя Александр ступил на дальние дороги, оставив позади мечты и страхи. Ни критиков, ни сайтов он больше не боялся. Клот начал понимать, о чем знаменовал ему отец – прозрачные слова несли великий тайный смысл.

«Пой песню поэт, пой…», – чуть заметно шевелились его губы и уже куцый рассвет заглядывал в промерзшие окна.

Глава 5

– От старости ведь хочешь умереть в постели? – настаивал Иван, продолжая горячий спор, начало которого напарники уже забыли.