Всей мощью огня

Около восьмидесяти минут изрыгали орудия огонь и металл. Затем за разрывами своих снарядов и мин в атаку пошла пехота при поддержке танков. И тут, как и ожидалось, ожили некоторые огневые точки противника. Однако артиллеристы были начеку. Слышались команды:

— Подавить пулеметное гнездо на высоте сто восемьдесят шесть и семь!

— На обратном скате высоты сто тридцать пять ноль — миномет. Уничтожить!

Данные поступали от наших наблюдателей, выдвинутых далеко вперед, от командиров стрелковых подразделений. И орудия тут же выполняли «заявки». Позже командиры подразделений рассказывали мне, что расчеты действовали не просто хорошо, а с каким-то особым, невиданным ранее вдохновением.

К полудню стало совершенно ясно, что наступление развивается успешно. Подразделения дивизии вклинились во вражескую оборону на 2–3 километра. Часть наших батарей была уже на правом берегу Дона, остальные должны были вот-вот начать смену позиций. В связи с этим на какое-то время интенсивность артиллерийского огня могла несколько снизиться, что в определенной мере сказалось бы на темпах продвижения пехоты. Но и тут судьба благосклонно отнеслась к нам. Густой туман, лежавший на земле, стал быстро рассеиваться, выше поднялись плотные облака. В небе появились советские штурмовики. С ревом проносились они над самой землей. И там, где они освобождались от своего смертоносного груза, вставали черные, медленно оседающие разрывы.

С наблюдательного пункта полка, который пока еще оставался на прежнем месте, открывалась довольно широкая панорама боя. Чуть слева от нас горело несколько подбитых танков. И наших и фашистских. А справа тридцатьчетверки уверенно входили в прорыв. Вслед за танками на рысях шли эскадроны кавалерии. Так что успех сопутствовал не только нашей дивизии, соседи тоже уверенно продвигались вперед.

За сутки два или три раза меняли командные и наблюдательные пункты полка. Теперь почти все орудия в боевых порядках стрелковых подразделений. Местность была сильнопересеченная, пушки то и дело приходилось тащить на руках. После жестокого боя 21 ноября был взят хутор Орехов, 22 ноября — населенный пункт Венцы, расположенный километрах в двадцати пяти от тех мест, где начиналось наступление.

На следующий день нашу 304-ю стрелковую дивизию вывели во второй эшелон армии. Однако это вовсе не означало, что настала пора отдыха после непрерывных трехсуточных боев. Части продолжали движение в походных колоннах в юго-восточном направлении. Короткий привал — и снова в путь.

А 24 ноября дивизия была уже в районе хутора Верхне-Голубой, оставив за спиной еще 20 километров. Тут мы узнали, что еще накануне в районе хутора Советский соединились войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов, замкнув таким образом кольцо вокруг вражеской группировки в междуречье Дона и Волги.

Трудно передать словами нашу радость. Бойцы и командиры обнимались, целовались, подбрасывали высоко вверх шапки.

На очередном привале Вениамин Александрович Холин и Кирилл Ильич Тарасов собрали командиров подразделений.

— Вот что, товарищи, событие, о котором мы узнали, безусловно, радостное. Хорошее настроение у людей надо поддерживать. Но никакого благодушия, никакой расхоложенности, расхлябанности не допускать. Война продолжается, и нас ждут жестокие бои. Не исключено, что в самом ближайшем будущем. Так что всем — по-прежнему готовность номер один. Вопросы есть? И следите, чтобы люди не обморозились, мороз крепчает.

В том, что гитлеровцы и не помышляют о сдаче в плен, мы убедились буквально через два дня, когда наша дивизия снова была введена в первый эшелон, вышла к Дону и остановилась на его правом берегу. За рекой хорошо были видны хутора Вертячий и Песковатка, в которых, как сообщали разведчики, закрепились фашисты. Причем гитлеровцы имели и танки. Это повышало вероятность контратак.

Сразу же выехали на рекогносцировку. Почти у самого Дона встретились с командиром стрелкового батальона капитаном Григорием Ивановичем Баланко.

— Здоровеньки булы! — пробасил он, подходя к нам. — Уси стари знайоми! Оцэ добрэ!

С Григорием Ивановичем мы были знакомы уже довольно давно. Как-то так получалось, что его батальон, как правило, оказывался на самых трудных участках. А раз так, то без непосредственной поддержки артиллерии, естественно, не обойтись. Потому-то и Баланко хорошо знал чуть ли не всех артиллеристов нашего полка, и они считали его своим. И теперь, судя по всему, именно этому батальону предстояло первым форсировать реку.

— Точно! — подтвердил наше предположение капитан Баланко. — Тилькы моим хлопцам с ходу ричку не перескочиты, — привычно перемешивая украинские и русские слова, продолжал он, — хороший огонек потребуется.

— Поддержим. А одна батарея прямо с тобой пойдет на тот берег.

— Лед слабенький, — усомнился Баланко. — Мы, правда, тальника заготовили, доски, щиты есть…

— Для пушек саперы к утру обещали понтоны подтянуть.

— Оцэ добрэ! — заулыбался Баланко.

По согласованию с командиром полка я остался на наблюдательном пункте, расположенном почти на самом берегу Дона.