Вселенная Андрея Сахарова (Часть I)

Необходимо сказать, что определённая личная защищённость Сахарова неизбежно поставила под удар его близких, сделала их "заложниками" его общественной деятельности. И это стало для Андрея Дмитриевича, наверно, самым тяжёлым испытанием на протяжении многих лет. Сахаров, как известно, с честью принял этот тяжелейший моральный вызов. И всем, кто до сих пор недоумевает по поводу его мучительных голодовок в защиту Елены Боннэр и Лизы Алексеевой, надо бы понять, наконец, что грош цена тому пророку, который способен пожертвовать близкими ради человечества, ради воплощения в жизнь своих любимых идей. В целом роль семьи — в широком смысле — в жизни Сахарова переоценить невозможно. Это трое детей и Клавдия Алексеевна Вихирева, безвременно скончавшаяся в 1969 году, это Елена Георгиевна Боннэр и её семья, это и родители и вся разветвлённая корневая система, подробно изученная Еленой Боннэр уже после смерти Андрея Дмитриевича ("Вольные заметки к родословной Андрея Сахарова" [6]). Среда, питавшая эти корни, изобилует замечательными именами: декабристы Иван Якушкин и Пётр Муханов, Лев Толстой, Владимир Короленко, Александр Гольденвейзер, Фёдор Плевако, Пётр Лебедев, именем которого назван наш ФИАН, и многие другие. Софиано — девичья фамилия матери Сахарова трижды встречается у Пушкина, причём установлено, что речь идёт о прямых предках Сахарова. В "Вольных заметках…" Елена Боннэр приводит полученное ею от общины греческого города Иулиада письмо: "Мы испытываем радость, ибо частично корни А.Сахарова — из Кеа, с нашего острова, о котором писал много веков назад древний историк Плутарх, что он характеризуется маленькими размерами, незначительным населением, однако многими известными людьми, рождёнными и воспитанными на нём". Помимо семьи, важнейшую роль в формировании внутреннего мира Сахарова сыграл его учитель Игорь Евгеньевич Тамм; но это влияние уже идёт по разделу "наука", о чём очень полно и наглядно — в книге Геннадия Горелика "Андрей Сахаров. Наука и свобода" [7].

А "нарушения закона сохранения энергии" тем временем продолжались — книга "О стране и мире" (1975), "Нобелевская лекция" (1975) и т.п., затем знаменитое "Письмо Сиднею Дреллу" (1983), с величайшим трудом вывезенное Еленой Боннэр из Горького и переданное за рубеж. В этом "Письме" Сахаров поддержал военно-стратегические инициативы Рональда Рейгана, направленные против "империи зла", ну а потом, как известно, Рейган оказался на Красной Площади и началось спасительное уничтожение ядерных арсеналов двух сверхдержав. Секундант Пушкина, как полагал Сахаров, должен был для предотвращения катастрофы ранить себя. Многие "безумные" не понимаемые современниками действия Сахарова чем-то напоминают эту модель. Но, пожалуй, более точный образ дал Давид Абрамович Киржниц [8], сравнив действия А.Д. с подвигом русского лётчика Константина Арцеулова, который в 1916 г., проверяя правильность своих представлений о механизме выхода из смертельного штопора, первым в истории авиации преднамеренно свалил свой самолёт в штопор (совершив, как все были уверены, демонстративное самоубийство) и благополучно вышел из него, создав методику, спасшую жизнь множеству лётчиков. (Давид Абрамович говорил мне, что был лично знаком с Арцеуловым и что знаменитый лётчик-испытатель не миновал сталинских лагерей). По методу Арцеулова надо было действовать противоестественно: не стараться выйти из штопора, а напротив сделать падение самолёта ещё более крутым и тем самым набрать скорость, при которой возможен последующий выход из пике. Многие действия Сахарова тоже казались современникам совершенно противоестественными.