Всеобщая история искусств. Искусство древнего мира и средних веков. Том 1

Свободное движение линий, широкое накладывание красок каролингской миниатюры уступает место более жесткой графической манере и пестрой раскраске. Христианский миф сливается здесь с варварской фантастикой. Концы плаща ангела образуют подобие крыльев, плащ пастуха продолжается в очертаниях горы. В композиции сказывается принцип, которому в западном искусстве предстояло будущее. Вместо античного сопоставления фигур и предметов (ср. 8) фигуры, как в древнем германском орнаменте, образуют многосложное плетенье. Овечки идут по горизонтали и составляют цепь, гора с двумя пастухами вздымается горбом, ангел со своим развевающимся плащом составляет своеобразную пятиконечную звезду. Небольшая миниатюра внушительна, как фреска, выполненная на стене. В этом сказываются черты уже слагавшегося в то время романского стиля.

Романским стилем в старину определяли памятники архитектуры, выполненные по римскому способу (modo romano), то есть из камня со сводчатыми покрытиями, а не из дерева, как древние варварские постройки. В наше время романским искусством считают все западно-европейское искусство XI века и первой половины (во многих странах и второй половины) XII века.

В эти годы в Западной Европе достигает наиболее законченной формы феодальный порядок, который начал слагаться еще в конце существования Римской империи. Огромные пространства Западной Европы, когда-то зависевшие от Рима, распадаются на мелкие самостоятельные хозяйственные и политические единицы. Правда, мысль о воссоздании Римской империи не исчезает из сознания средневековых людей, но она не получает своего осуществления. Удачи отдельных императоров не могут преодолеть феодальной раздробленности государств. Вся хозяйственная и культурная жизнь носит неизмеримо более примитивный характер, чем в развитом рабовладельческом обществе древности. Люди должны были сократить свои потребности; они покинули древние города, поросшие травой, вернулись на пастбища и поля, к их несложной обработке, как в древние времена восточных деспотий. Каждая небольшая область должна была, не рассчитывая на другую, обслуживать все свои нужды: добывать продукты питания, производить предметы, необходимые в хозяйстве. Это приближало человека к его естественному, дикому состоянию. Даже всесильные князья и бароны в быту довольствовались немногим и мало отличались своими нравами от подневольного крестьянства.

Новый жизненный порядок уничтожил глубокие противоречия, существовавшие в древнем рабовладельческом обществе. Но с отменой рабовладения зависимость одних людей от других не была уничтожена; она только приняла новые формы. Крестьяне, основная масса всего населения, сохраняли свою личную свободу; крестьяне не были рабами, князья и рыцари не могли их продавать, но крестьяне оказались прикрепленными к земле, которую они обрабатывали; они не имели своих орудий, не могли покинуть насиженных мест, должны были из своего урожая значительную долю отдавать владельцам земли, помещикам. Считалось, что помещики в обмен за это оказывали крестьянам покровительство, защищали их от врагов силою своего оружия, открывая перед подданными ворота своего замка, когда в страну вторгались чужеземцы. Но это, конечно, не было сделкой свободных в своем выборе сторон. Покровительство неизменно превращалось в подданство. Социальное неравенство рабовладельческого общества было превращено в социальное неравенство общества феодального. На одном его конце стояло забитое, неразвитое крестьянство, на другом — гордое, кичливое, заносчивое рыцарство, сделавшее захват чужого добра главным законом своего существования. В XI–XII веках этот жизненный порядок нередко принимал самые грубые формы. В таких условиях даже высшие классы не смогли развить в себе человеческих способностей в той степени, в какой это им удавалось при древнем рабовладении.

Примеру князей и баронов последовала и духовная власть. Организация церкви все более напоминает организацию государства; значение христианской общины заметно падает по сравнению с силой крупных феодалов церкви, епископов и монастырей. Князья щедро одаривают церкви и монастыри землями, приравнивая их к светским государям. Христианская церковь, первоначально созданная ради «спасения людей», превращается в крупную хозяйственную организацию и вместе с этим в орудие угнетения трудящегося населения.