Всевеликое войско Донское

И теперь, когда эта зала полна светом и музыкой и когда повсюду во Франции, Англии, Америке и Италии идет веселое ликование по случаю столь прекрасного мира, здесь льется кровь казаков и добровольцев, и не видно конца этому ужасному избиению, не видно помощи в борьбе с бандами разбойников, разрушающих нашу веру, наши дома, мучающих наших стариков, наших женщин и детей.

Мы изнемогаем в этой героической борьбе, где один казак борется против десяти противников, где на одну пушку отвечает двадцать орудий неприятеля. Мы ожидаем помощи. Восемь месяцев как бы темная ночь окутала мраком нашу землю. И теперь луч света перед нами, заря загорается, помощь идет к нам… и мы боимся лишь одного – доживем ли до нее, хватит ли сил у наших воинов. С мая по ноябрь без всякой помощи, совершенно одни мы прошли семьсот верст к сердцу России – Москве, и только пятьсот верст нас от нее отделяют.

У каждого из нас есть там родные. У меня сестра в Москве, другой оставил там своего брата, отца или мать – они обречены на голод, им грозят страшные муки, быть может, расстрел. Дождутся ли они счастливого дня освобождения?

Страшно сказать, но они ждут вашей помощи, и им, и только им вы должны помочь, не Дону. Мы можем с гордостью сказать – мы свободны! Но все наши помыслы, цель нашей борьбы – великая Россия, Россия, верная своим союзникам, отстаивавшая их интересы, жертвовавшая собою для них и жаждущая так страстно теперь их помощи. Сто четыре года назад в марте французский народ приветствовал императора Александра I и российскую гвардию. И с того дня началась новая эра в жизни Франции, выдвинувшая ее на первое место.

Сто четыре года тому назад наш атаман граф Платов гостил в Лондоне.

Мы ожидаем вас в Москве! Мы ожидаем вас, чтобы под звуки торжественных маршей и нашего гимна вместе войти в Кремль, чтобы вместе испытать всю сладость мира и свободы!

Великая Россия. В этих словах все наши мечты и надежды!

А пока…

Пока мы печальны, ибо все так же льется кровь казаков и наши силы напряжены до последней степени, чтобы спасти Отечество…»

После речи атамана встал капитан Бонд и заявил, что он и капитан Ошэн уполномочены заявить донскому атаману, что они являются официально посланными от союзников, чтобы узнать о том, что происходит в России. Союзники помогут всеми силами и всеми средствами, не исключая и войск, донским казакам и Добровольческой армии.

Эти слова были покрыты громовым «ура!». И особенно ликовали члены Круга, фронтовые казаки, те люди, которых война касалась непосредственно.

Затем шли тосты за Войско Донское, за союзников, и наконец капитан Бонд сказал:

– Я провозглашаю тост за великую Россию, и я хотел бы услышать здесь ваш прекрасный старый гимн. Мы не будем придавать значения его словам, но я бы хотел услышать только его музыку!..

Едва только переводчик кончил переводить слова английского офицера, как атаман при гробовом молчании всего зала отчетливо сказал:

– За Великую, Единую и Неделимую Россию! Ура! Величаво мощные, волнующие сердце, могучие звуки старого русского гимна были исторгнуты из скрипок и труб. Все мгновенно встали и застыли в молитвенных позах. Архиепископ Гермоген плакал горькими слезами, и слезы лились по его серебристой седой бороде. Все были глубоко растроганы охватившими вдруг воспоминаниями прошлого и тяжелыми думами о настоящем.

Едва гимн кончился, громовое «ура» потрясло весь зал и не смолкало до тех пор, пока музыканты не начали играть снова гимн. Они принуждены были повторять его четыре раза.

Англичане и французы вынесли впечатление, что на Дону настроение монархическое. Но это было верно только отчасти. Русский гимн напомнил всем собравшимся времена великой славы русской, времена побед, а не поражений, времена благородного самопожертвования, а не подлой измены. Но если бы спросили казаков, хотят ли они вполне вернуться к старому, более половины решительно ответили бы: нет!