Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3

Званый ужин, который мистер Джулиус Херсхейммер устроил для близких друзей, надолго сохранится в памяти поставщиков редких деликатесов. Устроен он был в отдельном кабинете, и распоряжения мистера Херсхейммера отличались исчерпывающей краткостью. Он предоставил метрдотелю carte blanche. А когда миллионер предоставляет carte blanche, он получает все сполна!

На столе сменялись несезонные закуски и блюда. Официанты с любовной бережностью наливали в бокалы выдержанные королевские вина. Вопреки законам природы, в вазах соседствовали плоды всех времен года. То же самое относилось и к цветам. Небольшой список гостей включал только самых избранных. Американский посол, мистер Картер, который (по его выражению) взял на себя смелость привести своего старого друга сэра Уильяма Бересфорда, затем архидьякон Каули, доктор Холл, а также известные Молодые Авантюристы: мисс Пруденс Каули и мистер Томас Бересфорд, и, наконец, самая почетная гостья — мисс Джейн Финн.

Джулиус приложил все усилия, чтобы Джейн предстала перед гостями в полном блеске. Рано утром в дверь номера Таппенс, который она делила с молодой американкой, раздался загадочный стук. Это был Джулиус. В руке он держал чек.

— Вот что, Таппенс, — начал он, — могу я попросить тебя об услуге? Возьми вот это и похлопочи немного, чтобы вечером Джейн было что надеть. Вы все ужинаете со мной в «Савое». Понятно? Денег не жалей. Усекла?

— Заметано! — в том же духе ответила Таппенс. — Мы отлично проведем время. Одевать Джейн — чистое удовольствие. Никого красивее я в жизни не видела.

— Вот именно! — пылко отозвался мистер Херсхейммер.

Эта пылкость вызвала лукавые искорки в глазах Таппенс.

— Да, кстати, Джулиус, — сказала она стыдливо. — Я… я ведь еще не дала вам ответ.

— Ответ? — повторил Джулиус, бледнея.

— Когда вы… просили меня стать вашей женой, — запинаясь, произнесла Таппенс, скромно потупившись (ну вылитая героиня ранних викторианских романов[97]

), — и ничего не желали слушать, я… я подумала и…

— И что? — спросил Джулиус. На лбу у него заблестели бисеринки пота.

Таппенс стало его жаль.

— Ах ты, дурак, — сказала она, — зачем ты тогда это затеял? Я же сразу поняла, что у тебя ко мне ничего нет!

— Это почему же ничего? Я питал… и по-прежнему питаю к тебе огромное уважение, симпатию, восхищение…

— Хм! Грош им цена, если нет еще одного, одного-единственного чувства! Разве не так, старичок?

— Не понимаю, о чем ты! — с апломбом ответил Джулиус, но по его лицу разлилась жгучая краска.

— Ну-ну, расскажи-ка это своей бабушке! — съехидничала Таппенс, со смехом затворяя перед его носом дверь, но тут же снова ее приоткрыла и с благородной скорбью изрекла: — Я всегда буду помнить, как меня вероломно бросили у алтаря!

— Кто это был? — спросила Джейн, когда Таппенс вернулась в их гостиную.

— Джулиус.

— Зачем он приходил?

— По-моему, в надежде увидеть тебя, но я этого не допустила. И не допущу до вечера, пока ты не явишься во всей славе своей, как царь Соломон, чтобы поразить всех! Собирайся. Мы отправляемся по магазинам!

Для подавляющего большинства двадцать девятое, грозный «Профсоюзный день», о котором столько кричали, прошел без примечательных событий. В Гайд-парке и на Трафальгарской площади произносились речи, по улицам довольно бесцельно бродили не слишком стройные колонны, распевая песню «Красное знамя»[98]. Газетам, намекавшим на всеобщую забастовку и начало террора, пришлось снять уже готовые заголовки. Наиболее дерзкие и находчивые принялись доказывать, что мир был сохранен исключительно благодаря их советам. В воскресных выпусках появилось краткое извещение о кончине сэра Джеймса Пиля Эджертона, знаменитого адвоката. В понедельник были напечатаны хвалебные некрологи. Причина его внезапной смерти так и осталась загадкой для общественности.

Томми правильно предсказал ее последствия. Организация держалась на указаниях покойного. Лишившись дирижера, она тут же развалилась. Краменин спешно отбыл в Россию, он уехал утром в воскресенье. Заговорщики в панике бежали из Астли-Прайерс, в спешке оставив там множество бумаг, безнадежно их компрометирующих. Имея на руках эти доказательства, а также найденный в кармане покойного дневник, в котором кратко излагались цели и механизм заговора, правительство успело в последнюю минуту созвать конференцию. Руководители профсоюзов вынуждены были признать, что их использовали в качестве пешек в чужой игре. Правительство пошло на некоторые уступки, которые были охотно приняты. Все завершилось не войной, а миром.

Кабинет министров знал, как близка была катастрофа. А в памяти мистера Картера навсегда запечатлелось то, что произошло накануне поздним вечером в некоем доме в Сохо.

Когда он вошел в грязную комнатушку, великий адвокат, его старинный друг, обличенный собственными признаниями, лежал мертвый. Из бумажника мертвеца он извлек договор и тут же в присутствии четырех свидетелей сжег его… Англия была спасена!

И вот теперь, вечером тридцатого, Джулиус Херсхейммер принимал гостей в отдельном кабинете «Савоя».