Вся правда об ИКЕА. Что скрывается за успехом мегабренда

Суть была проста. Лес – самое важное сырье для ИКЕА. Лес – обновляющийся ресурс, и поэтому он благоприятен для окружающей среды. Огромным территориям угрожает варварская вырубка, в первую очередь по причине демографического взрыва. Как малыми средствами способствовать тому, чтобы леса хватило на будущее? Ведь ИКЕА все равно должна что-то делать, чтобы развитие шло в правильном направлении?

– Не мог бы ты поговорить с этими лазальщиками по деревьям и посмотреть, что мы можем сделать вместе с ними, – сказал он мне.

«Лазальщиками по деревьям» Ингвар называл Гринпис, которому отдавал предпочтение перед Всемирным фондом дикой природы; поскольку штаб-квартира фонда находилась в Швейцарии, он воспринимал их как расточительных халтурщиков. Сказано-сделано. Я вылетел в Амстердам, где располагалась штаб-квартира Greenpeace International, и несколько раз встретился с их главным человеком по лесу Кристофом Тисом, отчасти пытаясь убедить его в том, что у нас фактически честные намерения, несмотря на то что ИКЕА – это мультинациональная компания, и отчасти в том, что мы хотели бы придумать совместный проект.

Тис принадлежал к более прагматической фаланге Гринписа, которая скорее ратовала за сотрудничество, чем за конфронтацию. Будучи немцем, он, естественно, был необыкновенно компетентен в своей области, но вместе с тем прямолинеен в высказываниях, хотя в душе был способен воспринять другие точки зрения. На каждую встречу в Амстердаме приходили новые сторонники, все чрезвычайно преданные своему делу и с очень глубокими знаниями вопросов окружающей среды. К тому же Гринпис буквально «слез с дерева», в том смысле, что прагматическая фаланга организации недавно получила некоторый перевес, хотя организация не совсем отошла от своих классических гринписовских акций. Просто теперь допускалась возможность сотрудничать, например с крупными компаниями.

Встречи следовали одна за другой. Время шло, а результатов не было. Но стоило мне почувствовать, что все безнадежно, как появился Тис с целой группой коллег. Он попросил меня изложить им точку зрения и предложение ИКЕА.

– ИКЕА очень заинтересована в сотрудничестве с Гринписом. По нашему мнению, наши оценки близки, а вопросы, которыми вы занимаетесь, особенно связанные с лесом, в большой степени касаются и нас. Говоря начистоту, мы готовы выделить крупную сумму денег.

– Думаю, что и у нас есть идея сотрудничества, – вырвалось у Кристофа Тиса.

Ясно, что брать деньги у компании противоречит уставу Гринписа. Но они нашли в своей системе достойный проект, под которой деньги можно было взять. Известная американская группа по охране окружающей среды Global Forest Watch («Глобальный страж леса») выступила с инициативой создать карты последних сохранившихся в мире девственных лесов с помощью спутниковой фотосъемки. В каждой стране, в каждой части света к фотографиям прилагались бы результаты выборочной проверки на месте и другие исследовательские сведения, если бы таковые имелись.

Затем карты предполагалось бесплатно выложить в Интернет, на сайт globalforestwatch.org,

чтобы власти во всем мире могли лучше контролировать незаконную вырубку леса. Такие компании, как ИКЕА, которая вырубает леса в больших количествах, с помощью карт могла бы избежать вырубки в нежелательных местах. (На самом деле такое бывает часто, последний раз – в российской Карелии, но шведская телевизионная программа Uppdrag Granskning совершенно правильно привела ИКЕА как хороший пример, а Stora Enso как по-настоящему плохой.)

Амстердам я покидал с надеждой: теперь у нас есть конкретное и действительно ценное дело, в которое мы можем вложить деньги. Но на этом мое удовлетворение заглохло. Когда я вернулся в Чёллес Горд, Ингвар встретил меня с явным недовольством. Разумеется, и выбор Гринписа, и благотворительность были его идеей, а я только привел ее в исполнение. Но теперь он засомневался. Благотворительность никогда не была сильной стороной Ингвара. Тогда, в конце девяностых, вся благотворительность – а это была до обидного крошечная сумма – шла в раковый фонд памяти его матери. Решение отдать 60 млн крон, как в случае с Гринписом, вызвало настоящее сопротивление. Ингвар призвал своего старшего сына Петера, чтобы пробить брешь в идее, но вопросы сына были плохо обоснованы и не относились к делу, вроде: «А как ты будешь знать, куда ушли деньги?»