Вся правда об Украинской повстанческой армии

 — Может, кто и хотел немцев, чтобы ему имения вернули. Но наш брат — крестьянин не ждал от него добра. Чужой за спасибо воли не даст. Каждый, кто сильный, для себя грабит… Так и Гитлер. Хотел властвовать над целым миром, а кишка тонка. Начал строить какую-то «Новую Европу», и все народы будто добровольно к той «Европе» шли. А кто не желал — таких на виселицу».

В разговоре местное население должно было использовать все возможности, чтобы намеками показать схожесть гитлеровского и сталинского режима. «Говоря о немцах, надо намекать на большевистский грабеж, аресты, убийства НКВД, преследования, запреты, вывоз на работы и в ссылку, денежные налоги, хлебосдачи, заемное бремя, грабеж сокровищ недр, национальный гнет и т. п.».

Для ведения агитации предлагалось использовать родственные узы. При нахождении в отпуске, при проезде через родные места — с красноармейцем должны были «работать» его национально сознательные родственники, соседи, знакомые и старые приятели. Они должны желать «быстрого возвращения из Красной Армии своему сыну, должны показать свое негодование затяжной войной, стремление к миру и справедливой жизни после войны, — без гитлеровско-сталинских оккупантов».

Письмо предлагало обращать внимание на особенности ведения агитации среди военнослужащих различных национальностей.

«Надо стараться затронуть в разговоре национальные чувства красноармейца. В зависимости от национальности красноармейца надо стараться строить разговор, задавать ему определенные вопросы, стараться показать лояльность или даже дружеское отношение к определенным национальностям».

С красноармейцем-украинцем «(сориентировавшись, чем он «дышит») можно быть в разговоре наиболее искренним, особенно когда разговор происходит в доме крестьянина или рабочего».

В разговорах с русским предлагалось «выражать благосклонное отношение украинцев к русским трудящимся — рабочим и крестьянам. Подчеркивать, что они испытали такие же бедствия от немцев, как и украинцы, белорусы и другие народы. Избегать слов: «кацап», «москаль», «большевистская Москва».

Белорусам следовало сочувствовать, ведь «Белоруссия очень много бед испытала в этой войне. Много сел там уничтожены немцами и другими бандитами. Много тысяч белорусов пало жертвами банд (намекать на красные разбойничьи отряды, которые вытаптывали Белоруссию, терроризировали и грабили население)».

Особо оговаривалась необходимость ведения агитации среди стойких идеологических противников. «Легко привлечь в союзники национально сознательных людей, но наша главная задача — подключить к противосталинской работе… недовольных сталинским режимом большевиков — партийцев, комсомольцев и активистов». [374]

Анализ двух приведенных документов позволяет утверждать, что командование УПА никогда не рассматривало Красную Армию как «возможного союзника», а всего лишь вело активную контрпропагандистскую работу среди личного состава по подрыву доверия военнослужащих к высшему руководству Советского государства, Вооруженных сил и его первым лицам.

С потенциальными союзниками пытаются наладить позитивные отношения, с ними пытаются договориться. Вспомним хотя бы седьмой пункт приказа командира УПА Клима Савура об отношении к иностранным отрядам в немецкой армии от 28 октября 1943 г.: «Прибегать к самообороне против иностранных воинских частей мы можем тогда, когда они после попыток прийти к согласию продолжают терроризировать и грабить наши села». [375]Попыток прийти к согласию с командованием Красной Армии, даже формальных, не было, да их и быть не могло.

Мысль о том, что «Украинская повстанческая армия вообще не воевала с Красной Армией», горе-исследователю (термин «горе-исследователи» ввел в научный оборот сам В. Вятрович [376]) Владимиру Вятровичу не принадлежит. Она была высказана двумя годами ранее Ярославом Сватко в публикации «УПА воевало с НКВД, а не с Красной Армией». [377]