Вся ваша ненависть

Мне везет – я звоню ему как раз в обеденный перерыв. Позднее, пока он отмечает в журнале, что забрал меня, я для пущего эффекта держусь за живот. А после мы выходим из здания, и он спрашивает, не хочу ли я замороженного йогурта. Я говорю, что хочу, и вскоре мы заезжаем в торговый центр неподалеку от Уильямсона. Это новенький мини-молл, который стоило назвать «Хипстерским раем»; здесь куча всего того, что в Садовом Перевале не сыщешь днем с огнем. Там есть и кафе с замороженным йогуртом, и хипстерский магазин повседневной одежды, и в то же время – «Джентельдог», где можно купить костюмчик для своей собаки. Костюм. Для собаки. Как будто я такая поехавшая, чтобы напяливать на Кира льняную рубашку с джинсиками… Чернокожие не писаются по своим собакам так, как белые…

Мы наполняем стаканчики йогуртом, а когда подходим за топингами, дядя Карлос разражается йогуртовым рэпом:

– У меня будет фро-йо, йоу. Фро-йо, йоу, йоу.

Он так обожает фро-йо, что это даже умилительно. Вскоре мы идем под навес в углу – с лаймового цвета столиком и ярко-розовыми сиденьями (типичный декор йогуртового кафе).

Дядя Карлос заглядывает ко мне в стаканчик.

– Ты что, взаправду испоганила идеальный фро-йо хлопьями?

– Чья бы корова мычала, – смеюсь я. – «Орео», дядя Карлос? Серьезно? И это даже не золотые «Орео», которые намного вкуснее, а самые обычные! Жесть какая-то.

Он съедает ложку и говорит:

– Странная ты.

– Это ты странный.

– Значит, живот прихватило? – спрашивает он.

Черт. Я забыла о своем вранье. Я хватаюсь за живот и вздыхаю.

– Угу. Сегодня что-то совсем плохо.

Н-да, я точно знаю, кто в ближайшее время не возьмет «Оскар». Дядя Карлос разглядывает меня пристальным взглядом детектива. Я принимаюсь кряхтеть, и на этот раз получается убедительнее. Он поднимает брови.

Тут у него в кармане звонит телефон. Дядя Карлос засовывает в рот ложку с йогуртом и смотрит на экран.

– Твоя мама перезванивает, – бормочет он с ложкой во рту и зажимает телефон между плечом и ухом. – Привет, Лиз. Получила сообщение?

Черт.

– Ей нехорошо, – продолжает дядя Карлос. – У нее… Женские проблемы.

Слов не разобрать, но мама говорит очень громко. Черт… Черт!

Дядя Карлос кладет руку на шею, медленно и глубоко вздыхая. Когда мама на него кричит, он превращается в маленького мальчика, хотя и должен вести себя как старший.

– Ладно-ладно. Я тебя услышал. На, лучше поговори с ней сама.

Черт, черт, черт. Он передает мне динамитную шашку, ранее известную как телефон. Стоит мне сказать «алло», как мама взрывается вопросами:

– Живот болит, Старр? Правда?

– Очень сильно, мамуль, – вру я со стоном.

– Сказок только мне не рассказывай. Я даже роженицей ходила учиться! Я столько денег отдаю за твое обучение в Уильямсоне, а ты уходишь с уроков из-за живота.

Я почти решаюсь сказать, что вообще-то получаю стипендию, но даю заднюю… Иначе мама станет первым человеком в истории, который сумел ударить собеседника по телефону.

– Что-то случилось? – спрашивает она.

– Нет.

– Это из-за Халиля?

Я вздыхаю. Завтра в это же время я увижу его в гробу.

– Старр?

– Ничего не случилось.

На фоне слышно, как маму зовет мисс Фелисия.

– Слушай, мне надо идти, – говорит она. – Карлос отвезет тебя домой. Закрой дверь, никуда не выходи и никого не впускай, поняла?

Это не только советы по выживанию в условиях зомби-апокалипсиса, но и стандартные правила безопасности для детей, которые остаются без присмотра в Садовом Перевале.

– Сэвена с Секани тоже не впускать? Круто!

– Ого, у нас тут шутница на проводе. Ну, зато теперь я точно знаю, что у тебя все в порядке. Позже поговорим. Люблю тебя. Чмок!

Нужно иметь особый характер, чтобы разозлиться на кого-то, обругать его, а потом сказать, что ты его любишь, и все это за пять минут. Я отвечаю маме, что тоже ее люблю, и возвращаю телефон дяде.

– Ну ладно, зайчонок, – говорит он мне. – Выкладывай.

Я набиваю рот йогуртом, и он мгновенно тает.

– Я же сказала: живот прихватило.

– Не верю. Давай-ка сразу проясним: у тебя есть только одна карточка «Дядя Карлос, забери меня из школы» в год, и ты только что ее потратила.

– Ты же в декабре меня забирал, помнишь? – Тоже из-за живота. Только тогда я не врала. Болело просто жуть.

– Ладно, одна в календарный

год, – уточняет он. Я улыбаюсь. – Но ты должна объясниться. Давай, колись.

Я ковыряю ложкой хлопья.

– Завтра Халиля хоронят.

– Я знаю.

– А я сомневаюсь, идти мне или нет.

– Как? Почему?

– Потому что до той вечеринки мы с ним не виделись несколько месяцев.

– Ты все равно должна пойти, – говорит дядя Карлос. – Пожалеешь, если не пойдешь. Даже я хочу прийти. Правда, не знаю, хорошая ли это затея, учитывая обстоятельства.

Тишина.

– Ты правда дружишь с этим копом? – спрашиваю я.

– Я бы не сказал, что мы друзья, нет. Скорее, коллеги.

– Но обращаетесь вы друг к другу по имени, да?

– Да, – отвечает он.